Наша прогулка посвящена Девичьему полю. Это историческая местность Москвы, располагавшаяся в излучине Москвы-реки, на территории современного района Хамовники, между Новодевичьим монастырем и Садовым кольцом. Девичье поле названо так по Новодевичьему монастырю, от стен которого оно начиналось и которому было пожаловано в 1685 году царским указом с подачи царевны Софьи, весьма благоволившей этому монастырю. Однако, существуют и другие версии происхождения названия Девичьего поля, связанные с более ранним периодом истории, исходя из этих версий, можно предположить, что, наоборот, Новодевичий монастырь был назван в честь поля, на котором он был воздвигнут. Первая относит нас ко временам татаро-монгольского ига: некоторые источники утверждают, что именно на этом поле москвичи собирали девиц, из которых татарские баскаки отбирали тех, кому суждено было быть забранными в плен в качестве уплаты дани Золотой Орде. Друга версия говорит о том, что летом на этом поле посадские девушки днем пасли коров, а вечерами устраивали игры, пели и водили хороводы, оттого поле и прозвали Девичьим. Какая версия выглядит более правдоподобной, решайте сами.
Девичье поле ранее известно также под названием Самсонов луг – громадный заливной луг, именовавшийся так, вероятно, по фамилии (или имени) своего владельца и располагавшийся на части территории, занимаемой позже Девичьим полем. По многочисленным стогам сена, собираемого на этом и других расположенных поблизости лугах, якобы получила свое название пролегавшая неподалеку улица Остоженка. Самсонов луг из частных рук попал в царские владения во времена Ивана Грозного, взявшего его вместе с сельцом Семчинским, Чертольской улицей, Сивцевым вражком и частью других окружающих территорий в состав своих опричных земель.
Территория Девичьего поля тянулась длинной полосой от Новодевичьего монастыря до современного Садового кольца. Его границами условно можно считать Погодинскую улицу на западе и Малую Пироговскую на востоке. Почти по оси бывшего поля проходит Большая Пироговская улица. До 1924 года улицы Большая и Малая Пироговские носили названия Большая и Малая Царицынские по находившемуся здесь двору царицы Евдокии Федоровны Лопухиной, первой жены Петра I.
Девичье поле оставалось именно полем очень долгое время и фактически стало интенсивно застраиваться только во второй половине XIX века. До этого времени же его использовали для выпаса скота и заготовки сена. В XVII веке на Девичьем поле были разбиты сады и специальные аптекарские огороды, на которых выращивались лекарственные травы. Ведал этими огородами Аптекарский приказ, один из самых старых московских приказов, заведовавший кроме этого еще аптеками и лекарствами и наблюдавший за деятельностью докторов и лекарей. В конце XVIII века на территории Девичьего поля и его окрестностей начинают появляться загородные дворы знати – князей М.А. Черкасского и В.В. Голицына, боярина Д.Н. Головина.
Девичье поле было широко известно проводившимися на нем народными гуляниями и празднествами. Первые подобные массовые мероприятия на Девичьем поле были связаны с торжественными крестными ходами, происходившими в день празднования иконы Смоленской Богоматери - 28 июля (в честь этой святыни и воздвигнут Новодевичий монастырь), а впоследствии и с другими церковными праздниками. Позднее на Девичье поле было переведено так называемое Подновинское гуляние, обычно проводившееся возле стен Новинского монастыря. Новинский монастырь был реорганизован, а традиционное гуляние продолжало свое существование сначала на его прежнем месте, а затем, когда было принято решение устроить там Новинский бульвар, - на Красной площади, на Болоте и возле Новодевичьего, на Девичьем поле.
Картина художника Константина Юона "Гуляние на Девичьем поле"
Пинетти, гастролировавший по России, устраивал амфитеатр и показывал там свои чудесные превращения, а другой фокусник, француз Жени Латур, поражал публику тем, что входил в раскаленную печь и преспокойно садился в ней обедать. В 1765 году на Девичьем поле на средства казны был воздвигнут деревянный театр, в котором на протяжении нескольких лет в праздничные дни давались бесплатные представления для народа. На содержание театральных комедиантов, музыкантов и поддержание самого театра из средств города выделялось ежегодно 300 рублей. В театре устраивались «комедияльные увеселительные» интермедии и курьезные «шпрынгмейстерские» и «штукмейстерские» действия.
Карусель на Девичьем поле во время народных гуляний
В год бушевавшей в Москве чумы – 1771- представление в народном театре не проводилось, и в последующие годы деятельность театра возобновлена не была. Но традиции народных гуляний продолжали тем не менее развиваться, в том числе и при способствовании властей. Например, в 1826 году, 16 сентября, в честь коронации Николая I на Девичьем поле было устроено самое большое гулянье за всю историю Девичьего поля. Для высоких гостей – императорской семьи и придворных – была построена ротонда, окруженная несколькими галереями, изящно украшенными, а для простого люда установили столы со всевозможными угощениями: фруктами, выпечкой, медом, пивом, жареными бараниной и птицей, ветчинными окороками и даже бараньими головами с золотыми рогами на блюдах с красной каймой, около столов соорудили два больших и 16 малых фонтанов, из которых должны были бить струи белого и красного вина. Перед празднеством заранее распространялись афиши, где излагался распорядок праздника: по первому сигналу народ должен был подойти к скамьям, по второму расположиться за столами, а по третьему приступить к трапезе. Широко анонсированный праздник собрал тысячи алчущих дарового угощения людей, которые, как только прозвучал сигнал о начале его, огромной толпой, пренебрегая распорядком, кинулись к столам и фонтанам. По воспоминаниям одного из современников, присутствовавших на этом пире, всего в несколько минут были сметены под чистую все угощения, скамьи, столы и даже галереи были разломаны. Уже через четверть часа от начала праздника, к удивлению людей, плохо знакомых с национальным русским характером, на месте украшенной торжественной площади осталось только голое, истоптанное поле с волнующейся на нем толпой оголтелых народных масс. Этот праздник надолго прекратил подобные мероприятия на Девичьем поле. После этого поле обычно использовалось лишь для воинских смотров и солдатских учений. Только с 1864 года традиция народных гуляний была возобновлена с переводом сюда Подновинского гулянья. Ежегодно здесь стали проводить гуляния на Пасху и Масленицу.
«Смена профессии» у Девичьего поля произошла в конце XIX века и связана она была с медицинским факультетом Императорского Московского университета. В то время более трети всех студентов университета обучалось именно на его медицинском факультете, медикам стало тесно не только на основной территории университета, но и в здании университетской клиники на Рождественке, поэтому Московская Дума в 1884 году передала Московскому университету в полную собственность пустующие земли на Девичьем поле для размещения на них новых зданий университетских клиник и институтов. Размер выделенного под нужды университета участка составлял 40 квадратных саженей земли, то есть около 18 гектаров. Кстати пришлись и подаренные одной из купчих-благотворительниц - В.А. Морозовой - 6 гектаров земли, удачно оказавшиеся здесь же поблизости. На этих территориях и началось строительство уникального Клинического городка – центра милосердия и духовности.
Фактически началом строительства клиник на Девичьем поле послужили в 1882 году благотворительные пожертвования Е.В. Пасхаловой и В.А. Морозовой, на средства которых были воздвигнуты первые клиники – акушерская и психиатрическая. Официальная же закладка Клинического городка произошла только 22 сентября 1887 года, после тщательной подготовки проекта всего комплекса архитектором К.М. Быковским и утверждения этого проекта и сметы расходов по строительству государем. Дальнейшие строительные работы велись уже при финансовой поддержке государства, хотя благотворительные взносы со стороны купечества по-прежнему занимали значительную часть финансирования создания комплекса клиник.
К 1897 году Клинический городок был полностью построен и оснащен, медицинский факультет Московского университета получил в пользование 12 новых зданий клиник, амбулаторию и 8 научных институтов. В том же 1897 году состоялся XII Международный съезд врачей, на котором изумленному медицинскому миру предстал во всем размахе и красе Клинический городок на Девичьем поле. Так в судьбе Девичьего поля начиналась новая эпоха - медицинская.
Общий вид Клинического городка на Девичьем поле с колокольни Новодевичьего монастыря. Фото 1900-го года
Традиционные же гулянья на Девичьем поле еще несколько лет продолжались. Народные празднества некоторое время еще уживались с медицинским бытом, но шум и пыль веселья, отнюдь не способствовавшие улучшению самочувствия больных, однажды все же вынудили врачей просить о прекращении практики народных гуляний вблизи Клинического городка, и в 1911 году гулянья были перенесены на Пресню, а площадь, скверы и бульвары, ранее для них отводившиеся, в 1912-1913 годах были превращены в единый парк.
Такова история Девичьего поля. Но она отнюдь не закончена, как не закончено и наше знакомство с ней - оно только начинается. Это лишь предыстория перед стартом нашей прогулки. Ну что, готовы? Тогда в путь – по улицам и переулкам бывшего Девичьего поля!
Мы начнем нашу прогулку от станции метро Спортивная. Выйдя из метро на улицу 10-летия Октября, двигаемся направо, в сторону Большой Пироговской улицы. На пересечении с улицей Усачева остановимся, чтобы обратить внимание на наш первый объект – рабочий поселок «Усачевский», в простонародье «Усачевка». Он хоть и принадлежит несколько другому периоду истории, нежели те события, о которых мы только что рассказывали, но внимания заслуживает.
Один из корпусов бывшего рабочего поселка "Усачевский"
С 1915 года на улице Усачева начал функционировать завод «Каучук», для рабочих которого вскоре потребовалось построить жилой поселок. В начале 1920-х годов неподалеку от Новодевичьего монастыря начинается строительство комплекса жилых домов в стиле конструктивизм. Площадь около 25 гектаров застраивается однотипными четырех- и пятиэтажными секционными домами с комфортабельными (по тем временам) двух- и трехкомнатными квартирами, рассчитанными на заселение рабочих завода вместе с семьями. Автор проекта, архитектор А.И. Мешков, стремясь компенсировать и сгладить аскетизм рационалистической архитектуры комплекса, сделал акцент на углах корпусов, выделил верхние этажи зданий, оставив их неоштукатуренными и создав таким образом некое подобие фриза, разнообразил фасады «пятнами» балконов. Комплекс рабочего поселка состоит из замкнутых симметричных кварталов с периметральным и глубинным расположением корпусов. Между домами – дворы с зелеными насаждениями, аккуратными игровыми площадками и дорожками. Дома и сейчас просто утопают в зелени, и хотя многие из зданий выглядят обшарпанными, есть в этих двориках своеобразная романтика ушедших лет.
Рабочий поселок "Усачевский". Фото американского фотографа и путешественника Брэнсона Деку (Branson DeCou) 1931 года, сделанное во время его путешествия по Советскому Союзу.
Золотой век советских конструктивистов был недолог, но даже за этот небольшой промежуток времени работы советских архитекторов оказали большое влияние на развитие мирового зодчества и вошли во все учебники по архитектуре, наряду с работами архитекторов-последователей известной немецкой школы Bauhaus.
Следующий объект нашей экскурсии - уникальный Театр музыки и поэзии Елены Камбуровой (Большая Пироговская улица, 53/55). Уникальность этого театра состоит в том, что песня здесь является основой драматургического действа. Музыкальные спектакли на русском языке здесь сочетаются со спектаклями на французском, английском, греческом, польском языках и иврите. На сцене театра Камбуровой проходят также литературные вечера, вечера поэзии, выступления камерных джазовых коллективов, концерты авторской песни и т.п.
Здание Театра музыки и поэзии Е. Кабуровой и памятник "Миру-мир!" перед ним.
В сквере перед зданием театра находится памятник «Миру – мир!» работы С. Савицкого, созданный в 1857 году, – образчик скульптурного искусства советского периода из поры знаменитых «девушек с веслом». Двое мужчин держат на вытянутых руках земной шар, обвитый лентой с надписями «мир» на разных языках. Интересно, что изначально скульптурная группа включала еще и женскую фигуру, но в лихие времена фигуру женщины похитили неизвестные, и мужчины – азиат и афроамериканец – остались вдвоем поддерживать тяжелый земной шар.
Памятник "Миру-мир!" скульптора С. Савицкого.
В этом же скверике, где сейчас стоит памятник «Миру – мир!», когда-то находилась церковь Святых Отцов Седьмого Вселенского Собора на Девичьем поле.
Церковь Святых Отцов Седьмого Вселенского Собора на Девичьем поле. Фото 1882 года из альбомов Н.А. Найденова.
Посвящение главного престола храма делегатам VII Вселенского Собора кажется на первый взгляд немного странным, ведь этот Вселенский Собор ничем особенным не отличался от всех остальных. Но это лишь на первый взгляд. Объяснение такому посвящению имеется, и вполне логичное. Дело в том, что наполеоновские войска покинули Москву 11 октября 1812 года, а это был день поминовения Седьмого Вселенского Собора. В честь освобождения Москвы от французов здесь, возле Новодевичьего монастыря, было решено возвести храм-памятник, что и было сделано, и построенная церковь была названа храмом Святых Отцов Седьмого Вселенского Собора, по дню освобождения Москвы, совпавшему с православным праздником поминания Собора. Примечательно, что таких храмов-памятников в честь победы в Отечественной войне 1812 года в Москве было два: храм Христа Спасителя и этот храм возле Новодевичьего, и оба этих храма были разрушены коммунистами, первый – в 1931 году, второй – в 1935.
История храма Святых Отцов Седьмого Вселенского Собора интересна еще одним фактом. Оказывается, идея постройки этого храма связана с другой церковью, более древней, - храмом святого Иоанна Предтечи, стоявшим у самых стен Новодевичьего монастыря и разрушенным французами перед оставлением Москвы. Старостой храма Иоанна Предтечи был Семен Афанасьевич Милюков, владелец небольшой текстильной фабрики, располагавшейся поблизости. После окончания войны с французами он решил совершить богоугодное дело и пожертвовал 163 тысячи рублей на восстановление старинного храма. Однако глава московской церковной администрации, преосвященный Августин, рассудил старую церковь не восстанавливать, а построить вместо нее новую, большую, современную, а престол освятить в память знаменательного события - освобождения Москвы от наполеоновской армии. Новый храм строили долго - с 1818 по 1833 годы, но зато получился он просто превосходным: в классическом стиле, с выразительной ротондой главного храма, удлиненной трапезной и примыкавшей к ней стройной колокольней со шпилем. Жаль, что такая красивая церковь не уцелела в советское время.
Новодевичий монастырь был основан в 1524 году великим князем Василием III в честь Смоленской иконы Божьей Матери «Одигитрия» - главной святыни Смоленска, - в знак благодарности за вызволение этого города из польско-литовского владычества и присоединения его к Московскому княжеству в 1514 году. Новым Девичьим монастырь назвали относительно более древних Зачатьевского женского монастыря, именовавшегося тогда Стародевичьим, и Воскресенского женского монастыря в Московском Кремле.
Новодевичий монастырь
Главный собор Новодевичьего монастыря посвящен иконе Божьей Матери Одигитрии. В переводе с греческого «Одигитрия» – указующая путь, или путеводительница. По преданию, эта древняя икона была написана самим евангелистом Лукой и хранилась в храме Одигон в Константинополе. На Русскую землю икона попала в 1046 году после того, как римский император Константин IX Мономах благословил ею в путь свою дочь, царевну Анну, выданную замуж за черниговского князя Всеволода Ярославича, сына Ярослава Мудрого. Эта икона стала родовой святыней русских князей и символом династической близости Руси и Константинополя. Позднее сын Всеволода Владимир Мономах перенес икону в Смоленск, где был воздвигнут храм Успения Богоматери, в котором и разместили святыню. С тех пор икона стала называться Смоленской.
В Москву икона Божьей Матери Одигитрия попала в 1404 году, став вассальным даром великому князю Василию Дмитривичу от последнего Смоленского князя Юрия Святославича, и стала храниться в Благовещенском соборе Московского Кремля. Спустя более половины века, в 1456 году, смоляне, находившиеся тогда под властью Польши, «били челом» великому князю Василию II Темному и просили отпустить святую икону обратно, на что князь согласился, желая этим благочестивым поступком привлечь на сторону Москвы население Смоленска. С иконы сняли список (копию) и поместили его в Благовещенском соборе, а подлинник 28 июля 1456 года торжественно, с крестным ходом проводили из Кремля до отдаленной окраины на берегу Москвы-реки, близ древнего Саввина монастыря, основанного, согласно преданию, еще самим Александром Невским, там отслужили прощальный молебен и отправили чудотворный образ в Смоленск.
В 1514 году великий князь Василий III, внук Василия II Темного, присоединил Смоленск к Московскому княжеству и дал обет построить в честь этого события новый монастырь на месте, где когда-то провожали в Смоленск икону Богоматери Одигитрии. Обет был исполнен князем в 1524 году, на строительство монастыря было выделено из казны 230 килограммов серебра и были пожалованы дворцовые села и земельные угодья, а также новопостроенный монастырь освобождался «несудимыми грамотами» от податей в казну. 28 июля 1528 года в Новый Девичий монастырь из Кремля был торжественно перенесен новый список (копия) с образа Божией Матери Одигитрии, находившегося в Благовещенском соборе. С тех пор в память о перенесении чудотворной иконы в монастырь в этот день был установлен ежегодный праздник с крестным ходом из Кремля в Новодевичью обитель.
Первоначально стены и башни Новодевичьего монастыря были деревянными. Но даже в дереве они представляли собой надежную систему укреплений. Возведенный в излучине Москвы-реки, возле перекрестья нескольких крупных дорог, монастырь позволял контролировать переправы через реку и препятствовать передвижению войск противника в случае их наступления. Новодевичья обитель-сторожа, четвертая после Данилова, Новоспасского и Симонова монастырей, окружающих город с южных и юго-восточных сторон, удачно дополнила оборонительное полукольцо из монастырских крепостей, защитив Москву от неприятеля с юго-запада.
Кто был архитектором проекта нового монастыря, до сих пор доподлинно не известно, ученые выдвигают две версии: первая утверждает, что над созданием ансамбля Новодевичьего монастыря трудился любимый придворный зодчий Василия III, итальянский архитектор Алевиз Фрязин (Новый), сделавший из обители некую архитектурную миниатюру Московского Кремля, а вторая говорит, что архитектором Новодевичьего был Нестор, погибший в числе нескольких десятков рабочих при обвале сводов строящегося собора в начале лета 1525 года.
Каменные зубчатые стены и башни Новодевичий получил во времена правления Бориса Годунова. В этот период были возведены каменные стены высотой в среднем около 13 метров, толщиной 3 метра и общей протяженностью около 900 метров. Крепостные стены с зубцами имели галереи для верхнего боя и расположения артиллерийских орудий, бойницы для среднего боя и машикули для обстрела врага, вплотную подобравшегося к стенам. Хотя монастырь был женским, он представлял собой серьезное оборонительное сооружение и стратегический объект. Но охраняли и защищали обитель, конечно же, не монахини. В монастыре для его обороны были постоянно расквартированы стрельцы, казаки и другие ратные люди. Возле каждой угловой башни в монастыре были возведены специальные караульни, отделенные от остальной территории обители высоким деревянным забором и имевшие выходы не внутрь монастыря, а лишь на его крепостные стены. В каждой такой караульне размещалось около 350 стрельцов. По тем временам такие «вооруженные силы» могли длительное время оборонять город средних размеров.
Уникальный ансамбль Новодевичьего монастыря в стиле так называемого «московского барокко» сформировался в XVII веке, при царевне Софье, сводной сестре Петра Первого, бывшей во времена его несовершеннолетия регентшей при нем и его брате Иване. Софья очень благоволила к этой обители и усердно обустраивала и украшала ее, конечно, никак не предполагая, что монастырь станет впоследствии местом ее заточения. Именно при содействии Софьи Алексеевны башни монастыря украсили великолепные ажурные короны, была возведена стройная «кружевная» колокольня высотой в 72 метра, ставшая второй по высоте после колокольни Ивана Великого, были построены трапезная и Успенская церковь.
Новодевичий монастырь был самым привилегированным и богатым монастырем Москвы и даже, пожалуй, России. В него, как и в Стародевичий, удалялись от суетного мира знатные женщины своего времени: царские и боярские жены, вдовы, сестры, дочери, и каждая из них при постриге жертвовала в пользу обители все свои драгоценности, золото, серебро и даже земли. Особенно почитаем стал монастырь после удаления в него ближайших родственниц Ивана Грозного – вдовы его младшего брата и вдовы его старшего сына Ивана, за обителью закрепился статус придворной. Еще более укрепило этот статус переселение в него после смерти царя Федора Ивановича его супруги - царицы Ирины, принявшей постриг под именем монахини Александры. После кончины мужа, она оказалась единственной наследницей престола, и ее уход в монастырь фактически был равносилен отречению от него. Однако первое время царица Ирина все же была вынуждена выполнять царственные функции, и монастырская обитель, в которой она укрылась, превратилась в некое подобие царской резиденции: здесь принимались доклады бояр, отдавались высочайшие распоряжения и подписывались указы. Лишь спустя примерно месяц при содействии народа удалось урегулировать вопрос наследования трона, и после многочисленных людских призывов, требований и уговоров быть русским царем согласился брат царицы Ирины – Борис Годунов, укрывшийся в Новодевичьем монастыре вместе со своей сестрой. Здесь, под сводами Смоленского собора, с благословения царицы-инокини Борис принимает избрание на царство.
В ходе истории в Новодевичьем монастыре появлялись и постоялицы, отнюдь не по доброй воле принимавшие постриг в монахини. Во времена церковного раскола, при правлении Алексея Михайловича, в тюрьме в Новодевичьем содержалась под стражей активная деятельница русского старообрядчества боярыня Морозова, пока Тишайший не нашел для нее тюрьму «получше». В Новодевичий заточил свою сводную сестру царевну Софью Петр Первый. Сестра, не пожелавшая уступать трон брату, была насильно пострижена в монахини столь любимого ею монастыря. После этого Новодевичья обитель стала местом неспокойным – стрельцы, поддерживавшие Софью, не оставляли надежд вызволить свою бывшую правительницу из монастырских стен, и до самой ее смерти время от времени разоблачались заговоры, целью которых являлось освобождение царевны. Понятно, почему Петр I так ненавидел и свою сестру, и роптавших стрельцов. После поражения стрелецкого бунта в назидательных для Софьи целях перед стенами Новодевичьего монастыря были повешены около двух сотен стрельцов, некоторые из которых висели так близко к окнам ее спальни, что Софья легко могла достать до мертвецов рукой. Аналогичная Софье судьба постигла и первую жену Петра I Евдокию Лопухину. Надоевшая Петру жена, которая, ко всему прочему, не разделяла прогрессивных взглядов мужа, была насильственно пострижена в монахини и сослана сначала в Суздальско-Покровский монастырь, а позже, в связи с подозрениями в участии в заговоре против мужа, в Ладожский Успенский монастырь и в Шлиссельбургскую крепость. Конечным пунктом многолетнего заточения и монастырских скитаний царицы Евдокии стал Новодевичий монастырь, куда она была с почетом переведена уже с воцарением на престоле ее внука Петра II, после указа о восстановлении чести и достоинства царицы с изъятием всех порочащих ее документов, в этом монастыре она предпочла находиться до конца своей жизни. Обе родственницы Петра I – и первая супруга, и сводная сестра – похоронены в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря. Здесь же погребены сестры царевны Софьи – Екатерина и Евдокия, - постриженные в монахини Петром за сочувствие Софье.
Традиция погребения в монастырских стенах умерших насельников, а также простых мирян существовала во многих монастырях, не исключение и Новодевичий. Одними из первых обретших покой на этом погосте стали дети и родственники русских царей. К их числу относятся дочь Ивана Грозного Анна, умершая в младенчестве; царевна Елена, жена старшего сына Ивана Грозного, царевича Ивана, из-за которой Грозный якобы убил в ссоре своего сына; жена младшего сына Ивана Грозного Федора и сестра Бориса Годунова, царица Ирина, о которой мы рассказывали.
В XIX веке в Новодевичьем монастыре появляются могилы членов знатных семей, купцов, ученых писателей, музыкантов. Среди похороненных здесь такие видные и выдающиеся личности как Денис Давыдов, Антон Чехов, семьи князей Оболенских и Волконских, писатели Лажечников, Писемский, Загоскин, композитор Скрябин, поэт Плещеев, историки Погодин и Соловьев и многие другие известные люди.
Новодевичье кладбище делится на старое и новое. Старое кладбище находится в стенах самого монастыря, а новое, или южное, примыкает к монастырю с юга и отделено от него стеной. Новое кладбище появилось в 1898-1904 годах, когда было решено расширить Новодевичий некрополь и вынести его за стены обители, и оно продолжало расширяться в советское время, когда стало вторым по степени почетности местом захоронения в Союзе после Кремлевской стены. На новом кладбище Новодевичьего захоронены многие видные советские деятели – военные, ученые, врачи. Сюда же в 1930-е годы были перенесены останки некоторых общественных деятелей и деятелей искусства: Н.В. Гоголя, И.И. Левитана, Д.В. Веневитинова, С.Т. Аксакова, А.С. Хомякова. В то же время старое кладбище серьезно пострадало с приходом большевиков, которые ликвидировали на нем многие могилы, за исключением могил писателей, деятелей культуры и науки, которые вписывались в форматы новой идеологии.
Сам же Новодевичий монастырь в советское время был закрыт, инокини разогнаны, а в стенах бывшей обители долгое время находились музеи: Музей царевны Софьи и стрельцов, Историко-бытовой музей «Новодевичий монастырь», Музей раскрепощения женщин. Часть монастырских зданий была отдана под другие нужды: где-то организовали гимнастический зал, где-то – ясли, прачечную и общежитие, в опустевшей колокольне разместили мастерскую известного художника-футуриста В. Татлина, автора неосуществленного проекта гигантской башни III Интернационала, а в старинных монастырских палатах расположили еще одну мастерскую – знаменитого художника-реставратора П.Д. Барановкого. В 1940-х годах в Новодевичьем монастыре открылись Московские богословские курсы и Богословский институт. С 1964 года Новодевичий монастырь являлся резиденцией митрополита Крутицкого и Коломенского. Монашеская община Новодевичьего монастыря возобновлена лишь в 1994 году, и монастырь снова стал действующим. По сей день в монастыре соседствуют музейные экспозиции и действующая обитель.
Новодевичий стал одним из любимых мест и для молитвы, и для прогулок. Кто-то приходит сюда поговорить с богом, кто-то – посмотреть на памятники старины, прогуляться и отдохнуть. Москвичи и гости столицы очень любят Новодевичий и его ближайшие окрестности, здесь можно спокойно посидеть на скамейках в тени раскидистых деревьев, пройтись вдоль древних стен монастыря и вокруг живописных прудов, полюбоваться великолепными видами, считающимися одними из лучших в Москве. Виртуально прогуляться по монастырю можно, познакомившись с нашей статьей "Новодевичий монастырь: прогулка сквозь века". Ну а мы, совершив неспешную прогулку вокруг Новодевичьего, отправляемся дальше по маршруту нашей экскурсии, на Большую Пироговскую улицу.
По адресу Большая Пироговская улица, дом 51, корпуса 1-8 находится комплекс конструктивистских домов 1929-1932 годов постройки, возведенных для общежития Института красной профессуры, высшего учебного заведения ЦК партии.
Здания бывшего общежития Института красной профессуры.
Комплекс общежитий строился по проекту знаменитых архитекторов-конструктивистов Алексея Рухлядева и Дмитрия Осипова, в то время в Москве шло массовое строительство общежитий и вообще жилого фонда для учащихся и рабочих, поэтому конструктивизм со своей философией утилитарности и функционализма переживал пик популярности. У этого комплекса зданий необычное расположение корпусов: восемь однотипных шестиэтажных зданий расставлены в шахматном порядке и объединены одной галереей-проходом. Нечетные корпуса строения выходят торцами на Большую Пироговскую, а четные – на Малую. За столь необычную планировку комплекс получил в народе название «дом-пила». Есть сведения, что одним из спонсоров строительства корпусов общежития являлся Максим Горький. Существует даже забавная легенда о том, как Горького в составе принимающей комиссии пригласили для инспектирования здания. Долго бродившего по коридорам, заглядывавшего почти в каждое помещение, покачивающего головой, поцокивающего языком , но упорно ничего не говорившего Горького, наконец, спросили: «Ну, как, Алексей Максимович?» На что тот, некоторое время подумав, изрек с характерным своим ударением и проговариванием каждой буквы «О»: «Хоро-о-шую конюшню для комиссаров построили!»
Еще до завершения строительства здания Институт красной профессуры был реорганизован, поэтому общежитие отдали военным и заселили в него семьи курсантов и младшего преподавательского состава военных ВУЗов. Каждой семье выдавали по комнате: семье с одним ребенком – 12-метровую, с двумя – 15-метровую, слушателям старшего курса с детьми могли предоставить в пользование целую секцию – две комнаты, объединенные небольшим коридором. Ежегодно в общежитие въезжали вновь прибывшие курсанты и покидали его те, кто уже окончил учебу, а поскольку почти все курсанты были семейными, весной, летом и в начале осени в общежитии случался настоящий баульно-мешочно-чемоданный бум, за что общежитие в простонародье получило прозвище «цыганское посольство».
Комплекс общежитских зданий на Большой Пироговской и по сей день является общежитием, подведомственным Министерству Обороны. Правда, дома находятся в аварийном состоянии, уже несколько лет здесь идет расселение офицерских семей, сопровождающееся бесконечными скандалами и судами. Министерство Обороны «воюет» с собственными же подчиненными, не желающими переезжать из престижного района Москвы в предоставляемые им квартиры в Подмосковье. В ход идут не только судебные методы, но и бытовое «выкуривание» - отключение лифтов, электричества, воды, угрозы скоропостижного сноса здания. Последний «конец света» для жильцов общежития был назначен МО на 31 марта 2012 года, однако, здание целехонько и по сей день, и в нем продолжают ютиться люди. Конечно, снос этого здания – это лишь вопрос времени, ремонтировать его вряд ли кто-то решит. В эпоху Лужкова компания «Интеко» уже предоставляла проект нового элитного жилого комплекса, планируемого к постройке на этом месте. В связи с приходом нового мера трудно предположить, какая судьба ждет здание общежития, скорее всего, его все же заменят каким-то новым сооружением.
На противоположной стороне Большой Пироговской улицы, на пересечении ее с Абрикосовским переулком, расположены два здания в стиле неоклассицизма. Одно из них - клиника кожных и венерических болезней, построенная в 1895 году (адрес Б.Пироговская, д. 4, стр. 1), другое – патологоанатомический корпус 1-го Медицинского института, возведенный в 1891 году (адрес Абрикосовский пер., д. 1, стр. 1).
Патологоанатомический корпус 1-го Медицинского института.
Здание бывшей клиники кожных и венерических заболеваний, построенной на средства купца Г.Г. Солодовникова.
Эти два учреждения как бы замыкают с юго-западной стороны квартал медицинского городка, и именно с них мы начнем свое знакомство с ним. Но сначала пара слов о проекте самого городка в целом.
Проект Клинического городка на Девичьем поле был впечатляющ по своим масштабам и по функциональной насыщенности. Его подготовка и воплощение в жизнь заняла более 10 лет. Во многом заслугой создания этого грандиозного медицинского комплекса была работа главного архитектора проекта К.М. Быковского, занимавшегося разработкой и реализацией общего плана городка и его отдельных зданий. Сложность задачи, стоявшей перед ним, заключалась в том, что в проекте необходимо было учесть самые современные достижения не только в возведении медицинских учреждений, но и в области образования, ведь в новых клиниках должны были не только лечить больных, но и осуществлять научную и образовательную деятельность. Помимо этого, разработка затруднялась еще и особенностями выделенного городом участка, который имел сильно вытянутую форму, не слишком удобную для строительства большого числа разноплановых зданий, которые должны были функционально тесно взаимодействовать друг с другом.
Но решение, предложенное Быковским, позволило создать медицинский комплекс, который не только составил собою единую систему, но и впоследствии удачно вошел в ткань расстраивавшегося города. Главный фасад комплекса Быковский расположил вдоль Большой Царицынской дороги, выполнив здания, составившие его, в едином стилевом решении, тем самым гармонично с художественной точки зрения оформив пространство комплекса. Функциональная организация комплекса также была реализована блестяще. Помимо примененного принципа «нанизывания» комплекса построек на общую градостроительную ось – Большую Царицынскую (Пироговскую) улицу, в план городка была включена еще одна композиционная ось – внутренняя аллея, тянущаяся вдоль всего узкого главного участка, а также добавлены промежуточные «ребра» - небольшие переулки между отдельными зданиями. Все это в целом позволило удачно организовать и разграничить различные потоки движения: студентов, больных, профессорского состава и медицинского персонала. Была детально проработана и функциональная организация отдельных зданий клиник. На участке комплекса обособленно друг от друга помещались корпуса, соответствовавшие различным разделам медицины. В этих корпусах также были максимально изолированы друг от друга палатные секции, клинические и терапевтические блоки, операционные, аудиторные и хозяйственные помещения. Была осуществлена максимальная дифференциация лечебного процесса и реализовано его оптимальное обособление от научно-образовательной деятельности, при этом комплекс стал сложной системой взаимосвязей отдельных объектов, имеющим свой центр, главные и второстепенные акценты. Генплан Быковского представлял собой скрупулезно продуманную и учитывающую множество функциональных и эстетических факторов композицию.
К.М. Быковский. Проект Клинического городка Московского университета на Девичьем поле. Первоначальный план главного участка.
Схема размещения медицинских сооружений в районе Девичьего поля (по состоянию на начало 1900-х годов).
Условные обозначения к рисункам:
1 - Здание общей клинической амбулатории
2 - Клиники акушерская и гинекологическая
3 - Факультетские клиники (хирургическая и терапевтическая)
4 - Госпитальные клиники (хирургическая и терапевтическая)
5 - Клиника детских болезней
6 - Институт патологической анатомии, оперативной хирургии и судебной медицины
7 - Помещения для инфекционных больных
8 - Клиники глазная и пропедевтическая
9 - Кухонный корпус
10 - Институт фармакологии, гигиены и общей паталогии
11 - Храм Архангела Михаила
12 - Клиника нервных болезней
13 - Психиатрическая клиника
14 - Клиника болезней уха, горла и носа
15 - Клиника кожных болезней
16 - Храм Преподобного Дмитрия Прилуцкого
17 - Институт злокачественных опухолей
18 - Общежитие для студентов медицинского факультета
Строительство большей части клинических зданий было осуществлено в соответствии с первоначальным планом. Но, вместе с тем, в ходе строительства в него вносились и коррективы, причинами которых в том числе явились и поступавшие частные пожертвования, существенно расширившие состав планируемых к постройке клиник и добавившие к основному участку еще несколько, расположившихся поблизости. Местоположение некоторых зданий на плане изменилось, добавились новые сооружения, но в целом удалось сохранить первоначальный характер генплана, отвечавшего замыслу автора.
Вернемся к Абрикосовскому переулку. Здание патологоанатомической клиники, а если быть точнее, Института патологической анатомии, судебной медицины, топографической анатомии и оперативной хирургии, именно так тогда называлось учреждение, было построено в составе Клинического городка Московского университета в 1891 году.
Институт патологической анатомии, судебной медицины, топографической анатомии и оперативной хирургии на Девичьем поле. Фото 1897 года.
Здание построено по проекту К.М. Быковского и на средства, выделенные казной. Своим главным фасадом с торжественным портиком с фронтоном и четырьмя ионическими полуколоннами он обращен в Абрикосовский переулок. Здание клиники расположено напротив внутренней аллеи Клинического городка и как бы замыкает собой общую перспективу медицинского комплекса.
Абрикосовский переулок, в котором расположен патологоанатомический корпус 1-го Медицинского института, ранее назывался 2-ым Клиническим, по расположенным на нем зданиям клиник Московского университета. Свое теперешнее название он получил в 1956 году в честь академика А.И. Абрикосова, видного патологоанатома, основоположника российской теории и практики патологической анатомии, бюст которому установлен перед зданием патологоанатомической клиники.
Памятник академику А.И. Абрикосову перед зданием патологоанатомического корпуса.
Абрикосов проработал здесь около 35 лет, он является автором более 100 научных трудов, посвященных в основном туберкулезу легких, патологической анатомии, мышечным опухолям и проблемам сепсиса. Академик также известен тем, что составил заключение о смерти В.И.Ленина и участвовал в первичном бальзамировании тела вождя.
Клиника кожных и венерических болезней была построена в 1895 году на средства купца Гаврилы Гавриловича Солодовникова по проекту главного архитектора клинического городка К.М. Быковского. Она была оборудована по последнему слову техники и науки, того времени, само собой. Клиника являлась одним из первых российских медицинских заведений, объединивших венерические и кожные заболевания и тем самым способствовавших их выделению из курса общей медицины.
Клиника кожных и венерических заболеваний, построенная на средства Г.Г. Солодовникова. Фото начала XX века.
Клиника представляет собой двухэтажное здание с входным вестибюлем, разделяющим ее на две половины, одна из которых выходит фасадом на Большую Пироговскую улицу, другая же обращена в сторону Новодевичьего монастыря, сооружение как бы открыто во внешнее пространство. Здание расположено по красной линии улицы (в отличие от других зданий медицинского комплекса), что подчеркивает его важную роль в общем ансамбле клинического городка, который она открывает для тех, кто следует к нему со стороны монастыря. Срезанный угол, в котором расположен главный вход в клинику, украшен трехчетвертными колоннами с композитными капителями, центральный ризалит сильно выступает относительно боковых крыльев, формируя собой отдельный объем и усиливая общую структуру здания. В целом декор этой постройки более насыщен по сравнению с другими клиническими сооружениями, что, опять же, говорит о том, что оно акцентирует на себе внимание как важная композиционная точка большого комплекса, который нам еще предстоит увидеть в ходе нашей прогулки.
Причины, сподвигавшие богатых людей жертвовать огромные суммы на строительство медицинских клиник, были, как правило, довольно грустными и даже трагичными: у одних меценатов серьезно заболевали дети, у других и вовсе гибли близкие, и в память о своих родных или в знак благодарности за успешное излечение купцы, промышленники и дворяне становились спонсорами и покровителями медицины. Но у купца Солодовникова была иная причина тяги к меценатству – тщеславие. Он хотел стать дворянином.
Надо сказать, что Гаврила Солодовников был личностью одиозной. Став к сорока годам мультимиллионером, он на всю Москву прославился своей скупостью. О его скупердяйстве ходили легенды. Владелец многомиллионного состояния по дому ходил в залатанном халате, питался как батрак и оставлял жалкие чаевые. Кроме того, не отличался он и честностью ни в крупных делах, ни в мелочах: запросто мог как обмануть компаньона при заключении сделки, так и стянуть что-нибудь с прилавка на рынке. При всем этом вдруг мог пожертвовать поистине выдающуюся сумму на какое-либо благое дело, например, на развитие искусств, причем не столько из истинной любви к искусству, сколько из желания прославиться. Посему московская публика сделала его излюбленным героем сатирических куплетов, карикатур и колкостей. Для острословов Солодовников был отличной мишенью еще и потому, что поскольку он был выходцем из купеческой семьи, то судебного иска о защите чести и достоинства подать не мог, так как в то время они принимались исключительно от представителей дворянства. Вот и надумал Гаврила Гаврилович, мечтавший об уважении и признании, стать дворянином, тем более, что для человека с его состоянием это не представляло особых трудностей: все, что требовалось сделать, это прийти в управу города и взяться по ее поручению за выполнение (как правило, финансирование) какого-нибудь масштабного общественно-полезного проекта, после воплощения в жизнь которого можно было через городские власти подать прошение на получение высочайшего имени, которое обычно удовлетворялось. Так и поступил Солодовников. Но тут судьба чуть было не сыграла злую шутку с тщеславным купцом. В управе, в которую он явился с «благими» помыслами о помощи городу и постройке для его нужд какого-либо заведения, среди городского начальства оказались люди с хорошим чувством юмора, они сообщили Солодовникову, что ничто в сей момент так не требуется городу, как венерическая больница. В то время как раз начинал строиться Клинический городок на Девичьем поле, и помощь в финансировании этого проекта действительно требовалась, но желающих выступить меценатами было не так уж мало, так что оказалось, что все строящиеся клиники, за исключением венерической, уже были взяты под крыло другими спонсорами. Вся щекотливость предложения, сделанного купцу, заключалась в том, что по традиции того времени объекту, подаренному городу, присваивалось имя дарителя, соответственно, клиника, построенная Солодовниковым, должна была именоваться «Клиникой кожных и венерических болезней купца Солодовникова». Миллионер сразу догадался, в чем состояла соль шутки, и от предложения отказался. Впоследствии он трижды обращался в управу, но ему каждый раз предлагали одно и то же – венерическую клинику. Наконец, желание вступить в ряды аристократов пересилило, и Солодовников взялся-таки строить больницу, но милостиво просил городское начальство не присваивать его имя новому медицинскому заведению, на что управа согласилась. Клиника была построена и оснащена лучшим оборудованием, меценат Солодовников получил за заслуги перед городом орден и дворянский титул. Так венерические и кожные заболевания стали долгожданным пропуском в дворянский мир для купца Солодовникова. Такая вот забавная история.
Кожно-венерологическая клиника интересна еще и тем, что в ней расположен уникальный музей муляжей, насчитывающий более двух тысяч восковых слепков, изображающих различные кожные и венерические болезни. Этот музей был создан из работ первых в России художников-муляжистов С.Н. и С.С. Фивейских. Муляжи музея клиники неоднократно отмечались премиями на международных медицинских форумах.
Рядом с клиникой патологической анатомии по адресу Большая Пироговская, дом 6, строение 8 находится храм преподобного Дмитрия Прилуцкого.
Храм преподобного Дмитрия Прилуцкого на Девичьем поле.
История создания этого храма началась в 1890 году, когда для отпевания умерших в клиниках людей на этом месте построили небольшую часовню в византийском стиле. Просуществовала она немногим более 10 лет. В 1903 году ее перестроили по проекту архитектора Б.Н. Кожевникова, который сохранил русско-византийскую стилистику в новом здании. Перестройка здания часовни осуществлялась по инициативе и на средства купца Дмитрия Петровича Сторожева, жившего на Большой Царицынской как раз напротив клиник. Дмитрий Петрович был известным московским благотворителем, осуществлял попечительство над Солодовниковой богадельней, на проценты со своих капиталов содержал причт церкви Михаила Архангела при этой богадельне, входил в совет Александровской больницы московского купечества и состоял членом Попечительского совета Дома призрения Гурьевой. Одной из его идей было дать возможность бедным людям отпевать своих близких, умерших при университетских клиниках, без какой-либо платы. В 1902 году он предложил за свой счет перестроить существующую при больницах часовню в храм. Для осуществление этого проекта необходимо было получить согласие Святейшего Синода, которым купец и пытался заручиться, но рассмотрение предоставленных Сторожевым документов надолго затянулось, и, к сожалению, Дмитрий Петрович, скончавшийся в конце того же 1902 года, так и не дождался воплощения своих намерений в жизнь. В своем посмертном завещании он поручил своему племяннику Сергею Петровичу Сотворенкову довести до конца начатое им дело. И в 1903 году старая часовня была перестроена: с восточной стороны к ней был пристроен алтарь, с западной – вход, с северной также сделана пристройка. Город увидел новый храм, который в том же году был освящен в честь преподобного Дмитрия Прилуцкого, вологодского чудотворца, которого Дмитрий Петрович Сторожев считал своим небесным покровителем.
В 1930-х годах храм был закрыт и отдан под размещение различных организаций. В 1960-х годах в его здании располагалась типография, в 1980-х — лаборатория анестезиологии Первого медицинского института и кислородная станция. В 1990 году храм был возвращен верующим. К этому моменту, само собой, от прежнего убранства церкви, многие годы использовавшейся не по назначению, ничего не осталось, и храм пришлось восстанавливать. Делали это при содействии 1-го Московского медицинского института. Богослужения возобновлены в храме с 1991 года. Сегодня, как и прежде, храм функционирует в постоянном взаимодействии с больницами клинического городка. Еженедельно настоятель храма проводит все необходимые требы для находящихся в клиниках больных, причем обязательно делает это бесплатно.
Следующий объект нашей экскурсии – дом №35а, строение 1 по Большой Пироговской. В этом доме с 1927 по 1934 год арендовал квартиру Михаил Булгаков.
Дом на Большой Пироговской, в котором арендовал квартиру писатель Михаил Булгаков.
По случайному ли совпадению или в связи с тем, что к 30-м годам XX века «медицинская специализация» Девичьего поля уже была очень прочна, вышло так, что даже писатель, решивший здесь обосноваться, оказался врачом по профессии. В этом здании, на первом этаже, в трехкомнатной квартире №6, снятой у застройщика-архитектора А.Ф. Струя, Булгаков жил сначала со своей второй женой – Любовью Белосельской-Белозерской, а затем с третьей супругой – Еленой Сергеевной Шиловской. Здесь писатель начал работу над своим романом «Мастер и Маргарита», а также написал известную пьесу «Кабала святош». В этом доме Михаила Булгакова навещали Ильф и Петров, Юрий Олеша, бывали здесь и артисты МХАТа М.М. Яншин и Н.П. Хмелев, ведь именно в это время при содействии своей второй жены Любови Евгеньевны Булгаков начал свою деятельность в Художественном театре и снискал славу драматурга.
Кстати, некоторые исследователи полагают, что именно Любовь Евгеньевна Белозерская подала Булгакову идею ввести в будущий роман «Мастер и Маргарита» образ главной героини, чтобы несколько разбавить преимущественно мужской состав персонажей этого произведения, и она же стала прототипом Маргариты в ранних редакциях романа. Однако семейный корабль Булгакова-Белозерской дал течь уже спустя 4 года совместной жизни, в 1929 году, когда Михаил Афанасьевич познакомился с подругой Белозерской – Еленой Шиловской - и влюбился в нее. В 1932 году Булгаков на следующий же день после оформления развода с Белозерской вступил в брак с Шиловской, женившись в третий и последний раз. Елена Сергеевна, последняя любовь писателя, стала в последующих редакциях романа главным прототипом Маргариты. И большинство исследователей называют именно ее прообразом главной героини романа.
История расставания Булгакова со второй женой и дальнейшая одинокая судьба покинутой мужем Любови Евгеньевны также связана с домом на Большой Пироговской. Здесь со всей яркостью проявился «квартирный вопрос», который, по словам самого же Булгакова, так «испортил москвичей». В связи с грядущим переездом в квартиру Белозерской и Булгакова его новой жены с ребенком от предыдущего брака Михаил Афанасьевич был вынужден снять временное жилье для своей бывшей супруги, а чуть позже купил для нее в этом же доме №35 однокомнатную квартиру, где она и прожила вплоть до 1960-х годов. Новоиспеченные же супруги Булгаковы в 1932 году вступили в писательский кооператив, надстраивающий дом в Нащокинском переулке, в надежде получить другое жилье. В 1934 году они переехали в свою новую квартиру в «нащокинском доме». Своей бывшей жене, оставшейся жить на Большой Пироговской, Булгаков, как мог, помогал материально и старался сохранить с ней дружественные и уважительные отношения. О последнем говорит и тот факт, что в своей рукописи «Кабала святош» писатель оставил первоначальное посвящение своей бывшей жене, которое он сделал еще в начале их отношений.
Через двор дома №35а можно попасть к следующему объекту нашей прогулки – мастерской художника Павла Дмитриевича Корина, расположенной по адресу Малая Пироговская, дом 14.
Дом-мастерская художника Павла Дмитриевича Корина. Здание доведено до аварийного состояния, в сентябре 2012 года в нем начат ремонт, окончание работ намечено на декабрь 2013 года. Реальная стадия ремонта в мае 2013 года - и конь не валялся.
Дом-мастерская художника Павла Дмитриевича Корина. Главный вход в ремонтируемый музей.
Павел Дмитриевич Корин – выдающийся советский художник-живописец, наиболее известные его работы: триптих «Александр Невский», портреты Г. К. Жукова, С.Т. Коненкова и М. Горького. Но его центральным произведением считается так и не оконченное полотно «Русь уходящая» («Реквием»).
В этом небольшом здании с большим высоким окном художник жил и работал с 1934 года. Немалую роль в получении им этой квартиры-мастерской, да и вообще в творчестве художника, сыграло близкое знакомство его с Максимом Горьким, который сумел разглядеть в Павле Дмитриевиче недюжинный талант. К сожалению, после смерти Горького Корин подвергся нападкам со стороны власть имевших чиновников от искусства, обвинивших его в отрыве от социалистической действительности и незаинтересованности в развитии пролетарского искусства, даже Третьяковская галерея, ранее выставлявшая работы Корина, убрала из постоянной экспозиции его картины, а когда Корин попытался забрать их из музея, заставила его выкупить их. Павел Дмитриевич положил многие годы своей жизни на то, чтобы расплатиться за свои собственные произведения, и полжизни потратил на то, чтобы доказать свою художественную благонадежность и лояльность властям, разменивая свой талант на работы, которых ждали и требовали от него чиновники. Но даже в работе над угодными верхам картинами и проектами, вписывавшимися в формат нового социалистического общества, он проявил себя как выдающийся мастер. Портреты, написанные им, пронизаны глубоким пониманием характера и внутренней сущности моделей, они с потрясающей достоверностью отражают темпераменты и чувства людей. Многое сделал Корин и как реставратор, человечество обязано ему спасением многих шедевров, в том числе и великих произведений Дрезденской галереи, пострадавшей от американских бомбардировщиков во время Второй Мировой войны. Плодотворно трудился Корин и в области декоративного искусства: помимо разработки эскизов колоссальных мозаичных фризов для Дворца Советов, неосуществленного гигантского проекта Б. Иофана, Павел Дмитриевич создал ряд мозаичных панно для декорирования станции метро «Комсомольская» (кольцевой линии) и витражи, украсившие станцию «Новослободская». Помимо этого, Корин на протяжении всей жизни собирал иконы, тем самым спасая их от уничтожения, и созданная им обширная коллекция считается одной из самых известных и наиболее изученных в России.
Павел Дмитриевич Корин постоянным кропотливым, самоотверженным трудом сумел добиться заслуженного уважения и общества, и власти, завоевал серьезный авторитет, который помог ему многое осуществить: создать выдающиеся произведения, спасти от гибели многие памятники архитектуры, художественные ценности, и даже судьбы отдельных людей от разрушения репрессивной машиной. Но своей главной победы – воплощения в жизнь грандиозного полотна «Русь уходящая», задуманного им еще на заре творчества, - так и не одержал. Корин часто сожалел, что не выполнил своего главного предназначения, не написал задуманную им картину. С 1932 года и до последнего дня жизни художника в его мастерской стоял исполинский холст, загрунтованный серой краской, к которому так и не суждено было притронуться руке мастера. Этот холст как немой укор. Но не художнику, а эпохе, в которой ему выпало жить. Но о его масштабном замысле напоминают нам несколько этюдов, которые художник создал в надежде впоследствии включить в свою главную работу. Эти этюды, по сути, стали самостоятельными работами, взглянуть на которые, как и на иконы, собранные Кориным, написанные им портреты и эскизы, можно будет в его доме-музее на Малой Пироговской по завершении ремонта.
Комплекс красно-кирпичных зданий между Большой и Малой Пироговскими улицами (адрес Большая Пироговская, дом 27, строения 1-7) – это бывшие казенные винные склады.
Комплекс зданий бывших казенных винных складов. Ныне - бизнес-центр "Луч".
В конце XIX – начале XX века в России реализовывалась винная реформа Витте, вводившая государственную монополию на очистку спирта и торговлю крепкими спиртными напитками. Частные предприниматели могли продолжать заниматься винокурением, но свою продукцию обязаны были продавать государству, которое уже в свою очередь должно было проводить последующую очистку приобретенных спиртных напитков и их продажу в государственных торговых лавках. В связи с этими нововведениями по всей стране было построено около 150 казенных винных складов, в переводе на современный язык – ликероводочных заводов, на которые и должна была поступать вся частная алкогольная продукция для очистки, разлива и продажи. Винные склады возводили в едином архитектурном стиле, по похожим проектам. В 1899 году по проекту архитектора А.И.Роопа между Большой и Малой Пироговскими построили Казенный винный склад №3, здание которого мы и видим сейчас перед собой.
Комплекс эклектичных зданий из добротного красного кирпича с башенками, арочными окнами и другими декоративными элементами на фасадах, обнесенный выполненным в едином стиле со зданиями кирпичным забором, представляет собой образец типичной для начала прошлого столетия промышленной архитектуры.
Связь этих зданий с медициной носит скорее анекдотичный характер. Дело в том, что после революции 1917 года производство водки здесь было остановлено, и опустевшие корпуса складов заняли бездомные студенты-медики. Когда же в начале 1920-х годов новоиспеченный законный хозяин помещений «Главспирт» попытался снова наладить здесь производство, ему пришлось столкнуться с нелегальными жильцами, категорически отказывавшимися покидать насиженное место, поэтому первое время Главспирт вынужден был заниматься совершенно не типичной для подобного ведомства деятельностью – расселением студентов. Для этого поблизости организовали специальное общежитие, в которое и были выселены «оккупанты» винных складов.
Около 1930-го года здания бывших винных складов были переоборудованы и отданы в распоряжение завода «Электросвет» имени П.Н. Яблочкова, позже переименованного в «Электролуч». Завод занимался производством всевозможных электротехнических изделий для промышленности и предметов массового потребления – светильников, люстр, фотоосветителей и других изделий. Продукция завода «Электролуч» использовалась для освещения московского метрополитена, при создании освещения помещений Кремля и для подсветки звезд на кремлевских башнях.
В 2006 году производство было выведено за пределы Москвы и перенесено в город Гагарин Смоленской области, а комплекс зданий завода реконструирован для создания бизнес-центра класса А. Переоборудование проведено с сохранением исторического облика зданий, для чего из Англии приглашались специалисты известного архитектурного бюро «Buschow Henley», имеющего солидный опыт перепрофилирования старых фабричных зданий под жилые и офисные нужды.
С Малой Пироговской через Трубецкую улицу снова выходим на Большую Пироговскую. Здесь перед нами предстает расположенное с отступом от красной линии улицы трехэтажное здание, украшенное портиком дорического ордера и рустованное во всю высоту стен. Это одно из самых красивых сооружений клинического городка - здание Общей клинической амбулатории имени В.А Алексеевой (адрес Большая Пироговская, дом 2, строение 3), оно построено по инициативе профессора В.Д. Шервинского – одного из основоположников российской эндокринологии - на средства Варвары Андреевны Алексеевой, известной московской благотворительницы.
Здание Общей клинической амбулатории имени В.А. Алексеевой.
Архитектором проекта являлся гражданский инженер И.П. Залесский. Изначально он планировал построить помпезное здание, пышно декорированное архитектурными деталями, однако в его планы вмешался К.М. Быковский, проектировавший весь клинический городок и не хотевший, чтобы чрезмерно роскошное здание выбивалось из общего стиля других клиник, поэтому был утвержден более лаконичный проект, украшенный четырехколонным портиком.
Общеклиническая амбулатория была открыта 27 января 1896 года. На первом ее этаже было расположено приемное отделение, состоящее из нескольких небольших кабинетов, на втором этаже – аудитории, в которых профессора читали лекции студентам, а также кабинет профессора Шервинского, комнаты ассистентов и большая лаборатория. В полуподвальных помещениях здания находились квартиры фельдшерицы-надзирательницы, истопника, служителя, отопительная система и водолечебница. В амбулатории имелись также электрокардиографический кабинет и аптека.
Сегодня в здании общеклинической амбулатории располагается ректорат Московской медицинской академии и интереснейший музей истории академии.
Перед зданием бывшей общеклинической амбулатории расположен памятник основоположнику российской физиологической школы Илье Михайловичу Сеченову, имя которого носит Московская медицинская академия.
Памятник И.М. Сеченову на Девичьем поле.
Памятник был установлен здесь в 1958 году, его создатели - скульптор Л.Е. Кербель и архитектор Л.М. Поляков. Авторы сумели создать невероятно живой образ профессора. В жизни Иван Михайлович много выступал как лектор, и именно в этой роли решил запечатлеть его скульптор. Поворот головы, жестикуляция рукой, воссозданные в скульптуре, создают полное ощущение, что Сеченов и сейчас читает лекцию, а конспект в его руке дополняет облик человека, выступающего перед аудиторией. И даже постамент памятника воспринимается как пьедестал кафедры. А та выразительность и увлеченность, что сквозят в фигуре и лице профессора, просто поражают воображение.
Для многих поколений студентов, выпускников и педагогов академии ансамбль здания Общей клинической амбулатории и стоящего перед ним памятника Сеченову стал символом Московской медицинской академии.
Справа от здания Общей клинической амбулатории на Большой Пироговской расположились корпуса факультетской хирургической клиники Н.В. Склифосовского и факультетской терапевтической клиники Г.А. Захарьина, построенные в 1890 году на средства государственной казны. В Клиническом городке на Девичьем поле есть еще и госпитальные хирургическая и терапевтическая клиники, они расположены слева от здания общей клинической амбулатории и внешне выглядят так же, как и комплекс факультетских клиник; такое разделение потоков студентов и больных в медицинском городке было одним из новаторских методов планирования, примененных главным архитектором К.М. Быковским.
Факультетские хирургическая и терапевтическая клиники на Девичьем поле.
Здания этих двух клиник объединены небольшим одноэтажным административным корпусом, вход в который оформлен колонным портиком, увенчанным фронтоном. Факультетская хирургическая клиника была расположена в корпусе, находящемся слева относительно административного, терапевтическая – в корпусе, находящемся справа.
Большая Царицынская улица, вид на факультетские и госпитальные клиники. Фото 1900-го года.
Корпуса клиник выдержаны в одной стилистике – в духе итальянского Ренессанса со сдержанным декоративным оформлением, – они симметричны друг другу и представляют вкупе с административной постройкой единый ансамбль. Центральный административный корпус значительно отступает от красной линии Большой Пироговской улицы, образуя кудонёр (парадный двор) перед главным входом. Контраст высот центральной одноэтажной части и боковых трехэтажных корпусов зрительно углубляет пространство двора и создаёт впечатление раздробленности строения на отдельные постройки, центральная часть здания не доминирует в общей композиции и не создает сильного акцента, как это могло бы быть, если бы комплекс был выполнен в традиционном классицистическом проекте, а лишь служит ритмической организации ансамбля. Эти приёмы – ломаная линия плана, перепады высот корпусов – позволили избежать однообразия и монотонности в решении зданий. Сдержанный характер декора зданий клиник был продиктован функциональным их назначением. Горизонтальная резка плоского руста, развитый сложный карниз подчеркивают протяженность фасадов корпусов, обрамления оконных проёмов рустованными пилястрами или другие детали декоративного убранства подчинены общему масштабу, соразмерному человеку. Благодаря всему этому клиники в целом производят впечатление покоя и уравновешенности, что довольно важно в больничных сооружениях.
Здесь стоит рассказать о самих профессорах Г.А. Захарьином и Н.В. Склифосовском, так как оба они являются действительно великими врачами и весьма интересными личностями
Профессор Григорий Антонович Захарьин, являвшийся с 1869 года директором факультетской терапевтической клиники Московского государственного университета, недаром заслужил право занимать эту должность, он был одним из самых выдающихся врачей своего времени и внес огромный вклад в создание анамнестического метода исследования больных (подробного многоступенчатого опроса пациентов), который помог ему проявить себя талантливейшим диагностом, вдумчивым, мыслящим и эффективным врачом.
Будучи наделен исключительными способностями в области медицины, Захарьин при этом обладал очень непростым и до чрезвычайности несдержанным характером. Возможно, его раздражительность, резкость, вспыльчивость и прочие чудачества были связаны с его заболеванием: он с молодых лет страдал от ишиаса, сопровождавшегося практически непрерывным болевым синдромом. Расстройство кровообращения и мышечной трофики в ноге привели к тому, что он постоянно испытывал в ней чувство холода, а без остановки мог пройти не более десяти метров, так как боль в ноге периодически становилась нестерпимой. Кроме того, Захарьин еще и плохо переносил крахмал, от которого у него вся кожа покрывалась мелкой зудящей сыпью. Этими особенностями состояния здоровья был обусловлен и странноватый вид профессора: даже в теплое время года он ходил в наглухо застегнутом длиннополом френче и… в валенках, и всегда на нем была бесформенная ненакрахмаленная рубашка. Во время ходьбы, особенно при подъеме на лестницу, он был вынужден часто останавливаться и присаживаться на стул, который всегда за ним носили. Словом, крайняя гневливость, прямолинейность, невосприимчивость к критике, неспособность к компромиссам и неимоверная язвительность вкупе с эксцентричными внешним видом и манерой поведения, снискали Захарьеву славу личности чудной и даже одиозной, сделав его «выходки» притчей во языцех. При этом такие особенности характера совершенно не способствовали заведению дружеских связей, скорее наоборот, Григорий Антонович с каждым днем окружал себя все большим числом недоброжелателей. Правда, на его карьере и врачебной деятельности это до поры до времени никак не сказывалось – достойных ему конкурентов в его области в то время просто не существовало. С ростом профессионального авторитета Захарьина, который он сам называл непререкаемым, успешно развивалась и его практика. На прием к нему, несмотря на его известные всем капризы и грубости, стекались люди со всей России. Лечиться или хотя бы консультироваться у Захарьина считалось престижным, особенно у состоятельных московских купцов, которые, хвастаясь друг перед другом своими материальными возможностями, приглашали профессора по любому поводу: и при действительных, и при надуманных болезнях. Зачастую Захарьин вообще не выписывал никаких лекарств, а лишь ограничивался советами по питанию, гигиене и образу жизни, а иногда наводил порядок и самостоятельно, в своей характерной не вполне корректной форме.
Так, например, в доме у якобы занемогшего купца Хлудова он своей тростью разбил все окна, которые годами не открывались, вспорол перины, кишащие паразитами и пылью, устроил погром в кухне, где догнивали остатки позавчерашнего ужина, которые хозяевам дома было «жаль выбросить, коли деньги-то уплачены», и в довершении всего приказал отправить на помойку бочки с пахнущей квашеной капустой «времен Очакова и покоренья Крыма». Но даже такое самоуправство сходило с рук профессору. Ведь он же сам Захарьин!
Наряду с репутацией талантливого и чудаковатого врача Захарьин прославился еще и своими баснословными гонорарами. Он брал плату за консультирование и лечение со всех без исключения, даже со своих коллег-врачей, и брал помногу. В медицинской практике у него была установлена фиксированная такса – 50 рублей за прием больного в личном кабинете профессора по четным числам месяца и 100 рублей по нечетным. И это при том, что в то время за 100 рублей можно было купить 4 коровы! Выезд же профессора на дом к больному оплачивался и вовсе по повышенному тарифу, для особенно богатых клиентов доходившему до тысячи рублей. «Заедет к купчишке, перебьет окна с посудой и уедет, прихватив тысчонку с собой», — рассказывали про него.
О Захарьине даже ходила байка, что он якобы взял плату за консультирование даже с претендента на руку и сердце его дочери при сватовстве. Выдумка это или нет, точно не известно, но современники утверждали, что это абсолютно достоверный эпизод. Так вот, по словам современников, в дочь Захарьина влюбился гусар Навроцкий, сын коменданта Керченской крепости, решившийся просить родительского разрешения на руку дочери у знаменитого профессора, а поскольку у себя в доме Захарьин никого не принимал, Навроцкий отправился к нему в клинику, предварительно записавшись на прием, как было заведено правилами. Вот как описывает последующее развитие событий Валентин Пикуль в своих исторических миниатюрах «Тайный советник»:
«Навроцкий… смиренно (совсем не по-гусарски) дождался очереди и был препровожден в кабинет к «светилу». За столом сидел мрачный профессор: ярко блестела его лысина, сверкали очки, пиявками двигались черные брови, а из бороды, словно клюв хищной птицы, торчал острый нос.
— На что жалуетесь? — строго спросил Захарьин.
— Влюблен… в вашу дочь. Благословите нас.
Ничто не изменилось в выражении лица профессора.
— Раздевайтесь, — велел он.
— Как раздеваться? — обомлел жених.
— До пояса…
Начался тщательный, всесторонний осмотр лейб-гусарского организма с приказаниями дышать глубже или совсем не дышать, причем иногда следовали деловые вопросы:
— Дед по линии матери не пил?.. А в каком возрасте был ваш папенька, когда вы родились?.. А вот здесь никогда не болело?
— Нет. Не болело.
— Ваше счастье. Можете одеваться.
После чего, присев к столу, профессор в карточке пациента начертал сверху: «Отклонений нет. К женитьбе годен».
— А что мне делать с этой карточкой? — спросил гусар.
— Что хотите, хоть выкиньте ее! Сегодня, — глянул Захарьин в календарь, — нечетное число, а следовательно, вы должны уплатить мне сто рублей. Пришли бы завтра, в четное число, и уплатили бы всего пятьдесят. Так у меня заведено…
Навроцкий хотел сказать будущему тестю какие-то любезные слова, но Захарьин уже смотрел мимо него — в двери!
— Следующего! — крикнул он ординатору…»
Высокие расценки на услуги и тем более обилие желающих ими воспользоваться рождали массу неодобрительных, а порой и завистливых откликов среди общественности. Стяжатель – так окрестили Захарьина. Хотя, надо отдать должное профессору, он консультировал и бесплатно. Ежедневно пациентов в университетской клинике, крестьян в своем имении в Куркине, когда бывал там на отдыхе. Со всех остальных же брал деньги. Сам Григорий Антонович искренне недоумевал по поводу обвинений в бешеных гонорарах: «Плевако и Спасович за трехминутную речь в суде дерут десятки тысяч рублей, и никто не ставит им это в вину. А меня клянут на всех перекрестках! Хотя жрецы нашей адвокатуры спасают от каторги заведомых подлецов и мошенников, а я спасаю людей от смерти... Не пойму — где же тут логика?» Не будем ни осуждать профессора, ни соглашаться с ним, справедливости ради только скажем, что свое профессорское жалованье и доходы от частной практики он тратил не только на покупку дорогостоящих имений и почти совсем не тратил на самого себя, ведь в быту он был аскетом, а отправлял за свой счет особо одаренных студентов на обучение за границу, помогал нуждающимся ученикам, финансировал издание журнала и физико-медицинское общество, незадолго до своей смерти ассигновал полмиллиона рублей на устройство приходских школ в Пензенской и Саратовской губерниях, в которых прошло его детство, значительные средства семьи Захарьиных были затрачены на помощь в создании Музея изящных искусств в Москве (ныне Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина), после смерти Григория Антоновича в его усадьбе в Куркине по его завещанию была устроена больница туберкулезного профиля.
Но, к сожалению, отзывы злопыхателей о стяжательстве Захарьина и его непростом характере оказались более живучими, чем память о его меценатстве. Окончание жизни выдающегося клинициста довольно печально. В 1896 году из-за конфликта со студентами Захарьин был вынужден подать в отставку, и уже через год после этого события скончался, умерев в одиночестве, словно отверженный обществом. И даже отпевали великого корифея медицины не в университетском храме как профессора и академика, руководившего кафедрой Московского университета около 30 лет, а в его приходской церкви в Куркине.
Николай Васильевич Склифосовский родился в 1836 году на хуторе неподалеку от города Дубоссары Херсонской губернии (сейчас – непризнанная Приднестровская Молдавская Республика) в семье обедневшего дворянина. Вероятнее всего, что фамилия Склифосовского происходит от распространенной в Бессарабии и Румынии фамилии молдавского происхождения – Склифос. Его отец служил письмоводителем в местной карантинной конторе, большая семья, в которой воспитывалось 12 детей, жила очень просто, и с каждым годом положение ее все ухудшалось, с трудом получалось сводить концы с концами, средств не хватало даже на самое необходимое, и родители приняли решение отдать младших детей в приют. Так Николай оказался воспитанником одесского дома для сирот. С малых лет познал он горькое чувство одиночества и бесприютности, спасение от которого в скором времени начал искать в учебе. Учение стало для него не только отдушиной, но и целью – справиться с тяжелыми жизненными обстоятельствами, выбиться в люди, преодолеть то незавидное предназначение, которое диктовала неласковая к нему судьба. Особенно интересовали Николая естественные науки, история, литература, древние и иностранные языки. Врачом он мечтал стать с раннего детства, когда с упоением заслушивался рассказами отца о борьбе с эпидемиями, поэтому успешно окончив гимназию с серебряной медалью, он поступил в Московский университет на медицинский факультет, причем учился в нем за казенный счет, поскольку был образцовым студентом. Там и определилась его будущая специальность – хирургия.
После окончания университета Склифосовский в числе немногих избранных выдающихся выпускников получил право держать экзамен на докторскую степень. Однако он до поры до времени отложил свои научные амбиции и отправился в Одессу, где устроился на должность ординатора хирургического отделения, чтобы посвятить себя главному – хирургической практике. Последовали годы сложного врачебного труда, все свое время Склифосовский посвящал совершенствованию своих хирургических навыков. Докторскую диссертацию он защитил лишь спустя 4 года после окончания университета, будучи в 27-летнем возрасте, но и тогда продолжал считать, что еще не обладает достаточным опытом и знаниями. А вот медицинская общественность придерживалась иного мнения: имя Склифосовского становилось все более известным и значимым в научном мире после ряда опубликованных в ведущих журналах блестящих работ молодого доктора.
В 1866 году Склифосовский отправляется за границу для дальнейшего обучения и работы. За два года пребывания в Европе Николай Васильевич успел поработать в клиниках Германии, Франции и Англии, рука об руку с ведущими западными врачами, благодаря этой бесценной практике, ему удалось познакомиться с различными хирургическими школами и изучить тонкости организации медицинской помощи в отдельных странах. Доклады, с которыми Склифосовский выступал на нескольких медицинских съездах, вызывали живейший интерес и в среде зарубежных коллег. Например, он одним из первых разработал практическую методику хирургического обеззараживания, вдохновившись работами знаменитого хирурга Джозефа Листера, занимавшегося вопросами антисептики.
С началом австро-прусской войны Склифосовский добился от австрийского правительства разрешения и отправился на фронт в качестве военного хирурга. За врачебные заслуги в ходе боевых действий он даже был награжден Железным крестом. И это был не единственный его венный опыт – позже он принимал участие в франко-прусской войне, балканской и русско-турецкой. Он сутками оперировал раненых, спасая и «своих», и «чужих», ведь для него самым главным была жизнь человека, а не национальность. В ходе русско-турецкой войны Склифосовский работал вместе с выдающимся хирургом Н.И. Пироговым, который высоко оценил профессиональную подготовку своего коллеги. Склифосовский фактически стал одним из родоначальников современной военно-полевой хирургии, до этого не было принято дезинфицировать инструменты и операционное место, благодаря же его усилиям и безоговорочному личному авторитету в России прижилась антисептика, что спасло огромное число больных от послеоперационных осложнений и заражений. Как ведущий хирург русской армии Николай Васильевич удостоился генеральского чина и ордена Святого Владимира 3-ей степени с мечами.
По возвращении с фронта Склифосовский становится деканом Московского университета и принимает на себя руководство хирургической клиникой, что было довольно смелым шагом, поскольку в то время клиника находилась в абсолютно запущенном состоянии. Но неуемная энергия и воля ее нового заведующего вскоре сделала ее лучшим лечебным заведением в Европе, здесь проводились самые сложные операции и использовались самые передовые методы и технологии. Стремление служить обществу нашло отражение и в его инициативе создания целого клинического городка на Девичьем поле. Склифосовский в своем генеральском мундире распахивал любые двери как в Москве, так и в Петербурге. В министерствах он смог добиться выделения крупной суммы и большого участка земли для осуществления этого грандиозного проекта, а используя свой врачебный авторитет, собрал крупные пожертвования среди московского купечества на строительство отдельных клиник городка. При содействии Склифосовского и его непосредственном участии лучший для того времени в Европе больничный городок был построен и начал свое успешное функционирование и развитие. Но работать в хирургической клинике Московского университета, ставшей при Склифосовском лучшим образцом научно-исследовательского, педагогического и лечебного учреждения России, ему пришлось не так уж долго. В 1893 году Николай Васильевич получает предложение возглавить Клинический институт усовершенствования врачей в Петербурге. Как ни трудно ему было покидать свое московское детище, он принял это предложение и переехал в северную столицу, где ему предстояло заниматься не обучением студентов элементарной медицине, а готовить приезжающих со всех уголков страны врачей высшей квалификации. И он с энтузиазмом взялся за это новое для себя дело. Разве мог такой человек поступить иначе?! А ведь Склифосовскому к тому времени было уже под 60 лет! И за 7 лет под его руководством скромный институт превратился в учреждение, которым Россия могла бы гордиться.
Н.В. Склифосовский внес колоссальный вклад в развитие медицины: множество научных работ и неустанных изысканий, бесчисленное количество самых сложных операций, военная врачебная деятельность, великолепные организаторские достижения, педагогическая и просветительская работа – и во всех этих областях он нередко был новатором и первопроходцем. Сильный характер, самобытный талант, высокие моральные качества, чувство ответственности, фантастическая прозорливость, безграничная преданность своему делу и удивительная трудоспособность позволяли этому потрясающему человеку на всех этапах его пути добиваться больших успехов. И все это вопреки череде личных жизненных трагедий, которые буквально преследовали его…
Первая жена Склифосовского, в тот момент являвшегося молодым, подающим надежды врачом, умерла от тифа, едва отметив свое 24-летие. Он, затративший годы на обучение и сутками напролет оперировавший и спасавший жизни другим, не смог помочь своей собственной жене… В семье после ее смерти осталось трое детей. Казалось, что все кончено, осталось лишь тяжелое чувство собственного бессилия и неискупимой вины. Он с головой уходит в работу и в ней забывается.
Николай Васильевич женится во второй раз – на гувернантке своих детей, светлой и чистой женщине, сумевшей стать другом сначала двум его сыновьям и дочери, а затем и ему самому. Дружба переросла в любовь, и их новая семья становится крепким и надежным союзом. Софья Александровна всегда понимала мужа с полуслова, поддерживала его во всех его начинаниях, была умелой хозяйкой и прекрасной матерью и для своих детей, и для детей, рожденных от первого брака Склифосовского с Елизаветой Григорьевной.
Но и тут злой рок продолжал преследовать семью Николая Васильевича. Сын Борис скончался в младенчестве, другой мальчик – Константин – не дожил и до своего семнадцатилетия и умер от туберкулеза почек. Позже случилась страшная история с сыном Владимиром. Учившийся в Санкт-Петербургском университете, подававший большие надежды молодой человек на свое несчастье увлекся политикой и вступил в террористическую организацию, которая поручила ему задание – убить губернатора Полтавы Катеринича. Катеринич был давним другом семьи Склифосовских, он проводил много времени в их имении, находившемся в Яковцах, под Полтавой. Выполнить такое чудовищное задание Владимир не смог, не решился он и признаться новым товарищам в своем «малодушии», в том, что испытывает симпатию к «классовому врагу». Находясь в подавленном состоянии, он не нашел решения лучше, чем покончить жизнь самоубийством, и застрелился. Если со смертью Бориса и Константина еще можно было смириться, как с естественными, и Склифосовский принимал эту долю, шел дальше, много работал, держался и не опускал рук, то трагедия, произошедшая с Владимиром, буквально подкосила его. Он практически полностью отошел от дел и уехал в имение в Яковцах. Здесь он безвыездно провел последние четыре года своей жизни, борясь с тяжелой болезнью – мозговым инсультом. В 1904 году Николай Васильевич Склифосовский скоропостижно скончался в возрасте 68 лет. Жестокий фатум продолжал преследовать его семью и после этого. Почти сразу после смерти Николая Васильевича пришло известие о гибели еще одного его сына – Николая – на фронте русско-японской войны. Другой сын – Александр – сгинул во время Гражданской войны. Дочь Тамара и парализованная вдова Склифосовского Софья Александровна были зверски убиты в Яковцах большевиками, даже несмотря на бумаги о нераспространении репрессий на семью выдающегося медицинского генерала Н.В. Склифосовского, подписанные лично Лениным, «генеральская дочка и жена» были отправлены «в расход». Из семи детей Склифосовских в живых осталась лишь дочь Ольга, которая эмигрировала за границу сразу после революции. Родовое имение Склифосовских в Яковцах после расправы над владельцами было превращено буквально в свинарник – территорию поместья передали институту свиноводства, усадебный дом превратили в коммуналку на двадцать семей, сельская школа, построенная на средства Николая Васильевича, была превращена в общежитие. Могила знаменитого хирурга была заодно с могилами солдат, похороненных в том же парке, что и он, накрыта чугунной плитой и десятилетия пребывала в заброшенном состоянии. Лишь в 1970-е годы, когда в Полтаве проходил всесоюзный симпозиум хирургов, те, узнав о бедственном состоянии могилы своего великого коллеги, настояли на том, чтобы она была приведена в надлежащее состояние, так над местом захоронения Николая Васильевича появилось надгробие из черного лабрадорита, на котором была высечена надпись «Светя другим, сгораю сам» - слова известного голландского врача Ван Тюльпа, эта фраза олицетворяет весь жизненный путь выдающегося ученого, хирурга и человека Николая Васильевича Склифосовского, посвятившего себя служению людям, спасению их жизней, помощи своему народу и человечеству в целом.
Как это ни странно, но медицинский факультет Московского университета, которым много лет руководил Н.В. Склифосовский и для развития которого он столько сделал, после его отделения от университета в послереволюционных период и преобразования в Первый медицинский институт почему-то получил имя не Склифосовского, а… Сеченова. Память же о выдающемся русском хирурге и общественном деятеле Н.В. Склифосовском была увековечена при переименовании бывшей Шереметевской больницы (Странноприимный дом Н.П. Шереметева) в НИИ скорой помощи, хотя сам Николай Васильевич непосредственного отношения к ней никогда не имел. Парадоксально, но это, безусловно, все же лучше, чем десятилетия забвения и пренебрежения.
Такие вот два примера выдающихся врачей, с разными судьбами, разными характерами, но общих в одном – в стремлении отдавать себя во благо общества. Надеемся, что память о них и благодарность за их свершения навсегда останется в умах тех людей, ради которых они жили (то есть нас), вне зависимости от политического строя, социальной, культурной или национальной принадлежности, ведь, как говорил все тот же Н.В. Склифосовский: «Народ, умеющий чтить память своих великих предков, имеет право спокойно смотреть в будущее». Заслужим же это право!
Перед корпусами факультетских клиник находится памятник Н.И. Пирогову, установленный здесь 3 августа 1897 года.
Памятник Н.И. Пирогову перед зданиями факультетских хирургической и терапевтической клиник на Девичьем поле.
Николай Иванович Пирогов – выдающийся русский ученый, хирург, анатом, педагог, общественный деятель и патриот России. Вклад этого врача в развитие российской медицины огромен: Пирогов был одним из основоположников военно-полевой хирургии, оперативной хирургии и топографической анатомии, он одним из первых применил наркоз во время операции, придумал накладывать фиксирующие гипсовые повязки при переломах, делать перевязки бинтами, пропитанными крахмалом, и многое другое. Пирогов был очень авторитетен не только в России, но и в европейских научных кругах, его приглашали для работы и консультирования ведущие западные клиники, крупнейшие хирурги считали за честь присутствовать на операциях, проводимых им. Помимо медицинской практики, Пирогов активно занимался научно-просветительской и педагогической деятельностью. Он постоянно находился в центре общественной жизни России, даже в те периоды, которые был в немилости у властей и назначался на должности в проблемные учреждения и регионы.
Как мы уже говорили, Пирогов работал вместе со Склифосовским во время русско-турецкой войны и в некотором роде был его старшим наставником, учителем. Так сложилось, что именно Склифосовский впоследствии констатировал наличие злокачественной опухоли на верхней челюсти у Пирогова, жаловавшегося на боль и раздражение слизистой рта. Он незамедлительно сообщил об этом Николаю Ивановичу и настаивал на проведении срочной операции, но Пирогов отказался. Склифосовский пытался настаивать, но не смог убедить его, и гений русской медицины сгорел в считанные месяцы. Умер Пирогов 23 ноября 1881 года. Посмертное исследование подтвердило «характерный роговой рак». Безутешный Склифосовский долго не мог простить себе того, что не сумел настоять на своем и не заставил Пирогова лечь на операционный стол.
Склифосовский, глубоко чтивший вклад Пирогова в отечественную медицину, стал одним из учредителей Общества русских врачей в память Н.И. Пирогова и инициатором устройства периодических «Пироговских съездов» хирургов. Через 10 лет после кончины Пирогова медицинская общественность выступила с предложением создать памятник этому великому хирургу, однако московские власти, боясь ответственности (в то время памятники воздвигались только царям и полководцам, но никак не ученым), отказали в разрешении на постройку монумента. Тогда Н.В. Склифосовский счел своим личным долгом отправиться в Петербург к самому императору и просить его высочайшего разрешения на это. И ему удалось получить это разрешение! Так в России был установлен первый памятник в честь ученого – Н.И. Пирогова.
Памятник Н.И. Пирогову перед зданиями факультетских клиник на Девичьем поле.
Средства на постройку памятника собирали «всем миром», специально для этого был учрежден комитет, концу 1894 года собравший для этой цели 12 тысяч рублей. В январе 1895 года сооружение памятника было поручено известному архитектору и скульптору В.О. Шервуду. Сумма, которую удалось собрать для сооружения памятника, не была велика, и к чести Шервуда, нужно отметить тот факт, что он много энергии и сил приложил к тому, чтобы памятник был выполнен в наилучшем качестве и при этом его создание не потребовало больших финансовых средств. Именно при содействии Шервуда к работе были привлечены известные мастера бронзовых дел – братья Вишневские – и отличный скульптор по мрамору Н.А. Захаров, которые согласились взять за свою работу скромное вознаграждение. Академику Шервуду в его работе над образом Пирогова очень помогло то, что еще при жизни Николая Ивановича ему посчастливилось выполнять его точный скульптурный портрет, поэтому в памятнике, который мы видим перед собой, можно отметить высокое сходство с внешностью великого врача – черты лица, фигура и даже осанка переданы очень реалистично. Пирогов представлен сидящим в массивном рабочем кресле, напоминающим своими размерами трон. Взгляд его одухотворенного лица обращен вдаль. Он слегка отрешен и как будто печален, этот пожилой, много передумавший человек. В левой руке, опустившейся на колено, он держит человеческий череп, в правой – пуговчатый зонд (в те времена с помощью этого хирургического инструмента обнаруживали в телах раненых осколки снарядов и шрапнель). Ученый будто бы погружен в гамлетовские размышления о жизни и смерти. Отлитая из бронзы фигура стоит на эффектном пьедестале из финского гранита, на котором размещены обрамленные бронзовыми венками плиты с цитатами из речей и сочинений Пирогова. На фронтальной стороне постамента приведено одно из замечательных высказываний Николая Ивановича, раскрывающее общую патриотическую идею памятника: «Может ли быть что нравственно выше того, когда Родина дает звание почетного гражданина одному из своих сынов, и притом не за блестящие подвиги на бранном поле, не за материальные выгоды, ей доставленные, а за трудовую деятельность на поприще просвещения, науки и гражданственности. Представители города Москвы, удостоив меня звания почетного гражданина, как будто осуществили заветную мечту моей юности, когда я готовился посвятить всю мою деятельность исключительно Москве, месту моего рождения и воспитания». С обратной стороны монумента, на помосте, на котором стоит кресло, выгравирована фраза с именами его создателей: «Проект. и лепил В. Шервуд. Отливал Ф. Вишневский. Москва 1897».
Памятник Н.И. Пирогову. Детали.
Памятник Н.И. Пирогову на Девичьем поле был торжественно открыт 3 августа 1897 года. Так сложилось, что скульптор В.О. Шервуд, работавший над ним, всего лишь несколько дней не дожил до этого события; этот монумент стал его последним творением.
Памятник Н.И. Пирогову на фоне факультетской хирургической клиники.
В июле1904 года у памятника Пирогову на Большой Царицынской улице остановилась траурная процессия с гробом писателя А.П. Чехова, следовавшая к Новодевичьему кладбищу. Как вспоминала сестра писателя Мария Павловна, возле памятника была отслужена лития в память об усопшем и его связи с этим местом – Антон Павлович был выпускником медицинского факультета Московского университета, был поклонником таланта Пирогова, учился у профессоров Склифосовского и Захарьина, а также в 1897 году он был пациентом клиники, в которую попал с обострением туберкулеза.
Памятник Н.И. Пирогову является одним из самых старых памятников Москвы, он пережил революцию 1917 года, ни разу не менял местоположения и ни разу не отправлялся на реставрацию. Однако, несмотря на такую «счастливую» судьбу, нельзя сказать, что памятник совсем никак не пострадал от времени и отлично сохранился. Он стал объектом суеверных традиций студентов-медиков. Первоначально по четырем сторонам постамента в небольших нишах располагались медные чаши со змеями – символы медицины. Так вот среди студентов, учившихся в медицинском, считалось чуть не подвигом выкрасть одну из чаш, как лучший сувенир «на память» об окончании ВУЗа. Смельчаков, желавших обзавестись таким трофеем, было немало, чаши регулярно исчезали с монумента, до 1980-х годов их систематически заменяли новыми, но затем бросили это бесперспективное занятие, так что памятник сейчас мы наблюдаем без чаш. Еще одной традицией и студенческой приметой, обещающей успешную сдачу сессии, стало прикасаться к черепу, который держит Пирогов. Студенты из года в год штурмуют памятник, и если черепу еще как-то удалось удержаться на колене Пирогова, то вот зонду, когда-то находившемуся в его правой руке, повезло меньше – его несколько раз выламывали, и власти также решили не обновлять его, поэтому теперь освобожденная от хирургического инструмента рука ученого не то пытается указать на какие-то особенности черепа, не то готовится осенить его крестным знамением, не то требует гонорар… Сейчас, когда от памятника, кажется, отломаны все доступные для этого элементы, студенческий вандализм носит более щадящий характер: в ночь после выпуска новоиспеченные врачи наряжают Пирогова (а заодно и Сеченова, который находится неподалеку) в обрывки белых халатов, обматывают бинтами, а на голову ученому одевают медицинскую шапочку – и все это красуется до следующего дня, пока не будет обнаружено и устранено полицией или администрацией академии.
Надо заметить, что на территории Девичьего поля есть еще один памятник Н.И. Пирогову, мы его еще увидим во время нашей прогулки. Он находится в скверике в переулке Хользунова.
Университетские клиники заняли не только пространство основного, первоначально выделенного городской управой на Девичьем поле участка, план которого был спроектирован К.М. Быковским, но и расположились за его пределами. Например, напротив факультетских клиник, на противоположной стороне Большой Пироговской улицы, находится детская больница, построенная на средства фабриканта М.А. Хлудова и открытая 23 мая 1891 года.
Детская больница имени М.А. Хлудова на Девичьем поле. Главный вход в здание.
Детская больница имени М.А. Хлудова на Девичьем поле.
Михаил Алексеевич Хлудов был одним из трех сыновей, наследников известного московского фабриканта Алексея Ивановича Хлудова. Михаил Алексеевич личностью был популярной, даже скандальной. Неутомимый охотник, отчаянный, не знающий страха воин, предприимчивый и смекалистый делец. Отличался энергичным, взбалмошным и неуемным характером, склонен был к беспрестанным кутежам и экстравагантным выходкам, слава о которых гремела на всю Москву. Например, ходили рассказы о его ручной тигрице Соньке, которую он привез с собой на родину из военного похода в Средней Азии и которую сумел приручить, как собачонку. Он поселил ее в своем доме в Хлудовском тупике, где она пугала домочадцев и визитеров. Рассказывали, что помимо тигрицы, Хлудов держал в подвале еще и медведя, с которым время от времени мерялся силами, а в своем имении вместо собаки содержал волка. Очевидцы отмечали, что всякие звери, едва только Михаил Алексеевич на них свой взор обращал, моментально смирели и становились тихи и покладисты – он оказывал на них гипнотическое действие. О боевых подвигах Хлудова ходили легенды: он и с саблей в руках отчаянно сражался, и на спор пробирался во вражеский лагерь, чтобы раздобыть там какую-нибудь вещицу. В коммерции Михаил Алексеевич проявлял невиданную предприимчивость, принимал быстрые, остроумные решения, действовал с широчайшим русским размахом, причем, весьма успешно действовал, за что был обожаем своим батюшкой, который, правда, за сумасбродные проделки сына, в том числе и за подделку его подписи на векселях и непрестанное транжирство средств, чуть было не лишил того наследства. Женат Михаил Хлудов был дважды. Первая жена его, красавица Елизавета, была отравлена при странных обстоятельствах – случайно во время визита к ним в дом брата Михаила – Василия – выпила чашку кофею с ядом, не ей предназначавшуюся. История умалчивает, кто же из двух ненавидевших друг друга братьев хотел отравить другого – Михаил Василия или Василий Михаила. Виновный так и не был установлен, поскольку дело замяли. Вторая жена Хлудова – Вера – вышла за него из корыстных побуждений и, судачили, была связана любовной связью с семейным врачом Хлудовых Е.М. Павлиновым, в тайном сговоре с которым впоследствии умышленно спаивала своего беспутного мужа, дабы поскорее избавиться от него и заполучить наследство. Так что окончил Михаил Алексеевич свою яркую и мятежную жизнь в 42-хлетнем возрасте в 1885 году, скончавшись от белой горячки. В последнее перед кончиной время он столько пил и так буйствовал, что в доме его держали в специальной комнате, обитой войлоком и с решетками на окнах.
Еще при жизни Михаила Алексеевича у него произошла семейная трагедия: его малолетний сынишка, рожденный в браке со скончавшейся к тому времени первой женой Елизаветой, умер, разбившись насмерть при падении с лестницы. Это произошло в реальном училище Воскресенского, одном из лучших учебных заведений Москвы, куда он отдан был на обучение. Мальчика якобы кто-то случайно столкнул в лестничный пролет, он во время падения сильно ударился головой и от этого скоропостижно скончался. Следствие провели, но ничего конкретного установить так и не удалось. Михаил Алексеевич был в отчаянии после этого события, именно оно и стало отправной точкой его пагубного увлечения спиртным. После смерти сына Михаил Хлудов переписал свое завещание и часть своих средств оставил на учреждение детской больницы, для ее устройства он отписал и свой дом в Хлудовском тупике, попечителями больницы должны были стать жена его Вера Александровна и семейный врач Хлудовых Евгений Михайлович Павлинов, который Михаилом Алексеевичем назначался директором больницы, они должны были руководить учреждением до самой своей смерти, позже больница должна была перейти в ведение города.
Завещание было приведено в исполнение. Правда, городское управление сочло дом в Хлудовском тупике неподходящим для устройства в нем больницы: участок, на котором он расположен слишком узкий и длинный, кроме того, находится в непосредственной близости от Московско-Курской железной дороги, «двор будущей больницы будет постоянно наполняться дымом локомотивов, не говоря уже о шуме». Поскольку больница в будущем должна была перейти городу, ее решено было построить в создающемся комплексе клиник на Девичьем поле, где в ней могли бы работать и консультировать университетские профессора и врачи. Решение не вызвало никаких протестов у душеприказчиков, поэтому вскоре для сооружения детской клиники на средства дарителя М.А. Хлудова был приобретен участок земли на противоположной от главного участка больничного комплекса стороне Большой Пироговской (в то время Б.Царицынской) улицы, приблизительно напротив средней части университетского городка. Изначально предполагали вписать детскую больницу в план главного участка клинического городка, разместив ее между факультетскими и госпитальными клиниками, но впоследствии все же пришли к необходимости поместить ее на противоположную сторону Большой Царицынской улицы на дополнительно приобретенный участок земли, это изменило первоначальный генплан городка, но в итоге благоприятно сказалось на общей композиции.
Детская хлудовская больница была единственной во всем комплексе клиник выполненной К.М. Быковским в «русском» стиле. Формы этого построенного из красного кирпича здания придают ему сходство с теремком, вероятно, в этом состояла особая задумка архитектора, желавшего этим романтическим образом учесть особенности детского восприятия и вызвать у будущих пациентов доверие и положительные эмоции при посещении данного учреждения. Двухэтажное здание с сильно выдающимся центральным входным объемом по принципу планировки напоминает более раннюю постройку Быковского – детскую больницу св. Ольги. Ряд небольших палат, расположенных вдоль светлого коридора, с обоих торцов замыкается более обширными палатами, в средней части здания, в большом входном блоке, на втором этаже располагается аудитория для занятий со студентами. Больница была рассчитана на 25 коек, помимо стационара, в ней работала амбулатория для приходящих детей, в которой функционировали несколько кабинетов врачей-педиатров и 3 специализированных кабинета: ортопедический, отоларингологический и хирургический.
Как мы уже говорили, детская больница имени М.А. Хлудова была открыта 23 мая 1891 года. На открытии ее представителями власти было отмечено, что в пользование Московскому университету предоставляется роскошное учреждение, сооруженное и оборудованное по последним требованиям науки и медицинской практики.
После смерти Е.М. Павлинова, скончавшегося еще до открытия клиники (в 1890 году), и после кончины известного детского врача Н.А. Тольского, руководившего сооружением больницы (умер за 3 месяца до ее открытия), клинику возглавил не менее известный педиатр Нил Федорович Филатов, знаменитый «друг детей», с ним нам еще предстоит познакомиться в процессе нашей экскурсии.
Слева от детской больницы раскинулся целый «архивный городок», занимающий квартал между 1-ым Архивным переулком, переулком Хользунова и Большой и Малой Пироговскими улицами. Центром архивного городка является здание Российского государственного архива древних актов (РГАДА), расположенное по адресу Большая Пироговская, дом 17.
Здание Российского государственного архива древних актов.
Здание Российского государственного архива древних актов. Главный вход.
Архив древних актов – это богатейшее и интереснейшее хранилище документов по истории России с XIII по XVIII века. В фондах архива находятся завещания великих князей, в том числе и завещание Ивана Калиты, датируемое 1339 годом, единственный список Судебника Ивана III, различные летописи, среди которых и Никоновская, с первым упоминанием о Москве, многочисленные планы, купчие, челобитные, губернаторские донесения – все это ценнейшие свидетельства событий и фактов из истории нашей столицы. Обладает архив и собственной библиотекой, включающей около 200 тысяч томов. В библиотеке находятся книги московского Печатного двора, среди них «Апостол» 1564 года издания, полный комплект номеров первой русской газеты «Ведомости», редкие журналы XVIII века и т.д.
Здание, в котором ныне располагается РГАДА, было построено в 1886 году и стало первым в Москве специальным сооружением, предназначенным для хранения старинных рукописей и документов. А строилось оно для Московского архива министерства юстиции (МАМЮ). Московский архив министерства юстиции образовался в 1852 году при слиянии трех архивов: Государственного архива старых дел, Архива прежних вотчинных дел и Разрядно-Сенатского, впоследствии в него влились еще несколько архивов. Изначально архив размещался в здании Сената в Кремле, затем был переведен в помещение Константиновского межевого института на Старой Басманной улице, а позже, с его расширением остро встал вопрос о строительстве для него специального здания, поскольку существующее помещение уже не отвечало ни масштабам архива, ни условиям хранения документов. Инициатором строительства выступал управляющий архивом – известный археограф и историк Николай Васильевич Калачов. В 1877 году была создана комиссия для устройства МАМЮ, которая утвердила решение о строительстве нового архивного здания и, изучив зарубежный опыт постройки архивных сооружений, пришла к выводу о необходимости строительства отдельного здания, специально оснащенного и оборудованного. В 1880 году был объявлен конкурс на лучший проект для него. Место предполагаемой постройки было выбрано в районе Девичьего поля, на тот момент представлявшего собой довольно пустынный, отдаленный от центра города район, только планируемый к застройке зданиями клинического городка. Городская дума на безвозмездной основе передала под строительство будущего архива земельный участок, выбранный директором архива Н.В. Калачовым, при условии последующего хранения в здании документов по истории Москвы. В конкурсе проектов нового архивного сооружения победила работа петербургского архитектора Абрама Ивановича Тихобразова. В 1883 году началось строительство под его началом. Здание было построено в 1884 году, но отделка и установка оборудования заняла еще более года. Переезд архива на новое место начался в феврале 1886 года, 28 сентября того же года здание Московского архива министерства юстиции на Девичьем поле было торжественно открыто в присутствии представителей общественности.
Здание, возведенное для МАМЮ, представляло собой типичный для конца XIX века архитектурный образец с характерным для того времени смешением различных стилей и направлений. Во внешнем убранстве использованы элементы византийского стиля – чередование горизонтальных оштукатуренных и кирпичных полос разного цвета, оконные проемы, увенчанные арками, во внутреннем декоре применены детали, имеющие черты итальянского Возрождения – мозаичные полы, кованые перила лестниц, своды и лепнина в виде арабесок. На фасаде центрального ризалита слева и справа расположены таблички с надписями «Учрежден в 1852 году» и «Сооружен в 1886 году». В плане здание архива представляло собой замкнутое прямоугольное каре с небольшим внутренним двориком. В фасадном корпусе были расположены кабинеты и читальные залы, в задней части строения располагались хранилища документов.
Сегодня здание предстает перед нами в том же виде, в котором его задумывал и воплощал архитектор, правда, элегантный невысокий «старожил» архивного городка теперь слегка теряется среди окруживших его громад других архивных зданий, воздвигнутых вокруг него в советское время. Значительное расширение комплекса архивных зданий до нынешних размеров целого квартала происходило в два этапа: в 1936-1938 годах по проекту архитектора А.Ф. Волхонского (здания по переулку Хользунова и Малой Пироговской) и в конце 1950-х (кирпичный корпус по 1-му Архивному переулку).
Перейдем по пешеходному переходу на противоположную от здания архива древних актов сторону улицы и окажемся на стрелке улиц Еланского и Большой Пироговской, где обширным треугольником раскинулся сквер Девичьего поля.
В сквере Девичьего поля.
Это единственный участок земли огромного и пустынного в прошлом Девичьего поля, который не был подвергнут застройке. Территориально именно здесь когда-то проходили народные праздничные гуляния с балаганами, ярмарками, каруселями, горками и прочими развлечениями. Как мы уже говорили в самом начале нашего рассказа, Подновинское гулянье, переведенное на Девичье поле в 1864 году, после начала строительства медицинского городка и открытия клиник еще какое-то время соседствовало с больничным укладом и распорядком, но, безусловно, на здоровье пациентов сказывалось не в положительную сторону, поэтому по просьбе профессоров медицинского факультета постановлением Городской думы от 28 февраля 1911 года оно было перенесено на Пресню, а площадь, бульвары и скверы на Девичке, ранее под него отводившиеся, решено было превратить в единый парк, который и был обустроен в 1912-1913 годах.
Сквер, очень уютный и зеленый, простирается в треугольнике, образуемом Большой Пироговской, улицей Еланского, переходящей в Плющиху, и проездом Девичьего поля. Буйство зелени, бегущие между деревьев извилистые дорожки, удобные скамейки, огромный зрелищный фонтан и несколько памятников – даже и не верится, что в пяти минутах от Садового кольца есть такой приятный уголок, полный спокойствия и очарования.
В сквере, почти на самом углу, образованном развилкой Большой Пироговской и улицы Еланского, находится памятник Нилу Федоровичу Филатову, выдающемуся врачу-педиатру, являвшемуся руководителем расположенной поблизости детской больницы (мы о нем уже упоминали при ее осмотре).
Памятник Н.Ф. Филатову в сквере Девичьего поля.
Имя Нила Федоровича Филатова очень хорошо известно и уважаемо в медицинских кругах. Филатов был одним из основоположников российской педиатрической школы, блестящим мастером диагностики и выдающимся ученым, занимавшимся вопросами изучения таких детских инфекционных заболеваний, как дифтерия, корь, скарлатина и т.д., а также нервных болезней детей. Каждая статья, книга, написанная Филатовым, становилась настольной книгой всех педиатров страны, его труды переводились на несколько иностранных языков, поскольку каждая его работа, каждая заметка и научное наблюдение представляли собой революционный прорыв для медицины того времени. В научной деятельности, касающейся детских заболеваний, Филатову не было равных. Жизнь Н.Ф. Филатова тесно связана с Москвой: здесь он жил, здесь многие годы плодотворно работал, его педагогическая и научная работа протекала в стенах Московского университета, и он всегда совмещал ее с врачебной практикой. И в детской больнице на Большой Бронной, где он работал, и в Хлудовской клинике, руководство которой он взял на себя в 1891 году, юные пациенты обожали его, его любили, ему доверяли, его ждали в каждой палате. Удивительная способность Филатова располагать к себе измученных недугом, недоверчивых детишек просто поражала окружающих. Каждого больного он выслушивал, расспрашивал, осматривал, чтобы выявить абсолютно все симптомы и установить верный диагноз. На осмотр маленьких пациентов он приносил не только лекарства, но и продукты и игрушки, т.к. искренне заботился о детях и считал, что их моральное состояние также немаловажно для выздоровления. Недаром Нила Федоровича прозвали «другом детей» – он действительно был другом каждому больному ребенку, сопереживал, не спал сутками, пока состояние пациента не улучшалось, прилагал максимум усилий для того, чтобы больной поправился.
Народная память не забыла заслуг этого великого ученого и врача. Имя Н.Ф. Филатова носит несколько детских больниц в России, в том числе и самая крупная московская детская больница на Садовой-Кудринской. В Москве установлено два памятника Филатову: один из них находится во дворе Детской городской клинической больницы №13 им. Н.Ф Филатова (сооружен в 1960 году, архитектор Ю.Я. Сосенко, Скульптор Д.П. Шварц), другой мы сейчас видим перед собой в этом сквере на Большой Пироговской.
Памятник Н.Ф. Филатову в сквере Девичьего поля был открыт 26 мая 1960 года. Он выполнен скульптором В.Е. Цигалем и архитекторами Г.И Гавриловым и Е.И. Кутыревым. Памятник полностью изготовлен из бронзы и стоит на высоком гранитном основании, надпись на котором гласит: «Другу детей Нилу Федоровичу Филатову». Монумент выглядит очень величественно. Высокая, широкоплечая фигура Филатова в полный рост, рядом, на постаменте, прижавшись к руке Нила Федоровича, сидит обнаженный маленький ребенок. В этом нагом тельце скульптор смог передать всю детскую доверчивость к большому, сильному и доброму человеку, которому вверены все надежды на исцеление крохи-пациента от недуга. Взгляд врача, склонившего голову к ребенку, серьезен и спокоен, он будто принизан мыслями о судьбе этого малыша, сопереживанием и заботой о его здоровье и здоровье всех детей на свете. Пожалуй, трудно было бы более точно изобразить человечность, гуманность, заботу, ответственность и профессионализм, которыми отличался этот выдающийся врач и человек – Нил Федорович Филатов.
Пройдемся по аллее сквера, идущей вдоль улицы Еланского. На противоположной стороне улицы, по адресу ул. Еланского, дом 2, строение 1, расположено здание клиники акушерства и гинекологии имени В.Ф. Снегирева.
Здание клиники акушерства и гинекологии им. В.Ф. Снегирева.
Акушерская и гинекологические клиники были одними из первых, построенных при создании клинического городка на Девичьем поле, сооружались они на частные пожертвования, причем благотворитель у каждой из них был свой: капитал на постройку акушерской клиники был предоставлен помещицей Елизаветой Васильевной Пасхаловой, средства на гинекологическую клинику выделил мануфактур-советник Тимофей Саввич Морозов. Поскольку профили клиник были схожими, их решено было объединить в одном здании, разместив гинекологическую клинику в левом его крыле, а акушерскую – в правом. Строительство было начато в мае 1887 года по проекту К.М. Быковского. Руководили строительством архитекторы А.Н. Кнабе (занимался левым крылом – гинекологическим корпусом) и М.И. Никифоров (курировал строительство правого крыла – акушерского корпуса). Расположенное в самой узкой части главного участка больничного строительства, выдвинутое на красную линию общей застройки, при движении к клиническому городку из центра города здание акушерской и гинекологической клиник должно было как бы «открывать» весь больничный комплекс.
Здание акушерской клиники им. Е.В. Пасхаловой и гинекологической клиники им. Т.С. Морозова. Фото 1910 года. Клиники еще не объединены, а здание не перестроено.
Изначально двухэтажное каменное здание (надстроено в 1936 году) с подвальным этажом и антресолями представляло собой единый монументальный объем с выступающим центральным порталом и двумя симметричными крыльями, имеющими одинаковое декоративное решение. Каждое из двух крыльев этого клинического комплекса было рассчитано на 40 коек, в центральной части здания располагалось общее для двух клиник учебное отделение, включавшее несколько помещений для студентов, обширную аудиторию и профессорский кабинет. При строительстве здания и в процессе проектирования его отдельных помещений учитывался принцип разделения потоков рожениц и посетителей, вход для рожениц был организован со стороны главного фасада, все палаты были расположены на солнечной стороне клиники, операционные, родовые залы и послеродовые палаты находились по соседству друг с другом, подсобные же помещения хозяйственной части были размещены отдельно от них, чтобы не мешать шумом, запахами и пр., лазаретное отделение имело возможность быть в любое время изолированным от остальных помещений клиник. Здание было полностью электрифицировано, в нем имелся водопровод с холодной и горячей водой, была спроектирована общая по всему комплексу вентиляционная система, в операционной был сооружен особой конструкции подвесной металлический амфитеатр на 70 человек.
Открытие здания клиник состоялось весной 1889 года. Акушерскую клинику возглавил профессор А.М. Макеев, гинекологическую – профессор В.Ф. Снегирев. Новые клиники получили названия в честь своих спонсоров: акушерская имени Е.В. Пасхаловой и гинекологическая имени Т.С. Морозова.
Фактическое объединение акушерской и гинекологической клиник произошло после революции, в 1923 году, по инициативе профессора М.С. Малиновского. А в 1936-1938 годах само здание клиники было реконструировано и значительно расширено, именно тогда оно приобрело тот вид, который имеет сегодня.
Здание клиники акушерства и гинекологии им. В.Ф. Снегирева. Вид со двора.
Реконструкция осуществлялась по проекту А.В. Барулина. Облик клиники значительно изменился. Оба крыла здания были надстроены двумя этажами, средняя же часть сооружения теперь имеет 5 этажей, а ее фасад украшен шестью массивными коринфскими колоннами, придающими ему торжественный и величественный вид, две пары таких же колонн расположены и по краям уличного фасада, что зрительно уравновешивает пропорции сооружения. В остальном декор главного фасада здания остался практически без изменений, особенно в его исторической части: окна второго этажа по-прежнему обрамляют строгие треугольные фронтоны, первый этаж все так же лаконично-консервативен в своей гладкой рустованной отделке. С торцов к клинике были пристроены полукруглые трехэтажные апсиды, удачно завершающие внешний вид архитектурного ансамбля, на их крышах устроены прогулочные площадки для отдыха пациенток в теплое время года, на них можно попасть с последнего этажа. При перестройке здания оно значительно увеличилось со своей внутренней, дворовой части: к крыльям клиники со стороны двора были сделаны дополнительные пристройки таким образом, что здание приобрело П-образный вид в плане, также по центру первоначального сооружения с дворовой стороны была пристроена большая апсида, в двух верхних этажах которой теперь расположена обширная аудитория на 250 человек, а в нижнем – просторный холл, украшенный полукругом мраморных колонн. Внешний декор пристроенной большой апсиды включает в себя полуколонны коринфского ордера, подобные колоннам, оформляющим парадный фасад здания. Во внутреннем дворе клиники устроен небольшой сад и цветник. Вдоль уличного фасада расположена зеленая зона, засаженная кленами, тополями и липами. От пешеходной зоны улицы здание отделено каменным забором с коваными решетками. При реконструкции клиники архитектор старался придерживаться принципов функциональности, гармонии и изящества внешнего убранства. И ему это вполне удалось: здание выглядит весьма стильно (особенно в сравнении с большинством не столь аккуратно перестроенных в советское время сооружений).
В 1973 году перед главным входом в клинику был установлен памятник профессору Владимиру Федоровичу Снегиреву, первому директору гинекологической клиники, одному из основоположников гинекологии в России.
Памятник В.Ф. Снегиреву перед зданием клиники акушерства и гинекологии.
Владимир Федорович Снегирев был талантливым ученым, блестящим хирургом, выдающимся клиницистом, превосходным преподавателем и предприимчивым организатором. Плодами его научной деятельности явилось около 70 работ, многие из которых получили мировое признание, а его труд «Маточные кровотечения» был признан классической монографией. Врачебная деятельность его насчитывает более 2000 операций. Снегирев являлся виднейшим деятелем отечественной медицины, его ум, талант и кипучая энергия были отданы здоровью матерей и детей. Будучи истинным патриотом, Владимир Федорович активно участвовал в развитии российской науки, прилагал массу усилий в содействии становлению гинекологии в России. Именно по инициативе этого врача в 1886 году в Басманной больнице было открыто гинекологическое отделение, в 1887 – образовано Московское акушерско-гинекологическое общество, в 1889 – основана первая в стране гинекологическая клиника при Московском университете и для нее построено здание в составе клинического городка на Девичьем поле, а в 1896 – организован первый в России Институт усовершенствования врачей-гинекологов, здание для которого возведено здесь же, на Девичке.
В.Ф. Снегирев руководил созданной при его содействии гинекологической клиникой со дня ее основания до 1900 года, а Институтом усовершенствования врачей-гинекологов – со дня образования учреждения до своей кончины в 1916 году. Клиника акушерства и гинекологии получила имя В.Ф. Снегирева в 1947 году. В 1973 году перед ее зданием, у главного входа, был установлен памятник этому активному деятелю медицины работы скульптора С. Т. Коненкова.
Над памятником С.Т. Коненков (к слову говоря, знаменитому ваятелю к тому моменту было уже 96 лет!) начал работать в 1970 году в соавторстве со своим помощником – скульптором А.Д. Казачком. Пожилой профессор Снегирев представлен скульпторами сидящим в подвижной, очень раскованной позе, он будто бы только что вышел из клиники и присел отдохнуть после операции. Лицо этого доброго и веселого человека светится добродушием, теплотой и удовлетворением от только что успешно выполненной работы. Памятник выполнен в характерной «коненковской» манере крупных обобщенных объемов и плоскостей и жесткой пластической моделировки, поэтому портретное сходство общо и выражено лишь на уровне характерных признаков, но вот духовная сущность, характер, манера поведения героя переданы с чрезвычайной яркостью и точностью. Невысокий, со скошенными торцами постамент памятника как бы оседает под тяжестью кресла и грузной фигуры профессора, но в этой общей массивности монумента нет довлеющей тяжести, наоборот, образ памятника кажется на удивление динамичным, живым, будто бы излучающим флюиды легкости, жизнелюбия и добра.
Сергей Тимофеевич Коненков не дожил до окончания работы над памятником Снегирева, он умер в 1971 году. Работу продолжил Казачок, завершив ее при поддержке архитектора Е.Н. Стамо.
Памятник профессору В.Ф. Снегиреву, светилу российской медицины, блестящему хирургу и видному общественному деятелю, основоположнику гинекологии как научной дисциплины в России, был торжественно открыт перед зданием клиники акушерства и гинекологии, носящей его имя, 2 ноября 1973 года.
Пройдем немного дальше по аллее сквера и справа от клиники акушерства и гинекологии увидим храм святого архистратига Божия Михаила при клиниках на Девичьем поле. Он возведен по проекту архитекторов А.Ф. Мейснера и М.И. Никифорова в начале главного участка клинического городка, в его угловой части, на пересечении улиц Еланского и Погодинской. Это настоящая жемчужина, украшающая комплекс больничного городка, главное украшение в ожерелье клинических зданий, придающее его облику цельность и законченность.
Храм святого архистратига Божия Михаила при клиниках на Девичьем поле.
История возникновения храма архангела Михаила на Девичьем поле неразрывно связана с клиническим городком. Именно поэтому в названии церкви присутствует упоминание клиник. По стародавней традиции, ни одно богоугодное заведение (к которым относятся и больницы) не обходится без церкви или часовни, вот и в создаваемом больничном городке возникла необходимость обеспечения духовных потребностей всех его обитателей, часовня Дмитрия Прилуцкого уже не справлялась с этой задачей – нужен был вместительный храм, рассчитанный на широкий круг прихожан, и в начале 1890-х годов возникла идея возвести при медицинском городке главную больничную церковь. Инициатором создания храма стал заведующий клиникой акушерства профессор Александр Матвеевич Макеев. Этот выдающийся врач запомнился современникам не только медицинскими и научными заслугами, но и как прекрасный семьянин, исключительной честности, доброты и отзывчивости человек, глубоко верующий в Бога. Ему пришла в голову мысль на собственные средства построить храм при клиниках и освятить его во имя архангела Михаила – небесного покровителя своего брата. В 1893 году профессор Макеев подал прошение о принятии университетом пожертвования от него в размере 100 тысяч рублей на строительство церкви и дома причта при ней, к прошению он приложил проект храма на 650 молящихся и план дома для причта, авторами которых являлся привлеченный Макеевым для их составления архитектор М.И. Никифоров. Выбор Макеева этого архитектора не случаен – Михаил Илларионович Никифоров руководил строительством акушерского корпуса клиники, которую возглавлял Макеев, он весьма успешно справился с этой работой, отлично зарекомендовал себя как профессионала архитектурного дела, и Александр Матвеевич, в ходе строительства клиники постоянно вникавший в ход этого процесса, безусловно, был знаком с Никифоровым и не мог не оценить его способностей, потому и привлек этого не слишком известного в то время, но талантливого и ответственного зодчего. Прошение Макеева и проекты Никифорова были положительно восприняты властями и одобрены в 1894 году лично императором Александром III. В том же году состоялась торжественная закладка храма.
Территорию для возведения храма отвели свободную от застройки, но в то же время такую, которая позволяла бы ему занять одно из главенствующих мест в планировке клинического городка. Замысел расположения храма, помимо эстетической составляющей, носит еще и символический характер. Храм расположен в самом начале внутренней аллеи клинического городка, застроенной по обеим своим сторонам медицинскими зданиями, он соседствует с акушерским корпусом, где рождаются на белый свет младенцы, которых часто крестят именно в этом храме. Здесь начинается новая жизнь – физическая и духовная. А в конце аллеи, рядом с патологоанатомическим корпусом, расположена церковь Дмитрия Прилуцкого (в момент создания храма архангела Михаила – часовня), где умерших отпевают, провожая в мир иной. Там жизнь заканчивается. Оттого эту длинную, узкую аллею, идущую вдоль клинического городка, назвали «аллеей жизни», ведь она символизирует собой жизненный путь человека – от его рождения и до смерти. И путь этот начинается и завершается в храме.
По замыслу архитектора М.И. Никифорова храм выполнен о пяти главах, с небольшой колокольней, план имеет крестообразный, по примеру старинных церквей, а стилизован в традициях московских шатровых церквей XVII века. Прототипами этого храма считаются разрушенная в советское время церковь Спаса Преображения, что в Каретном ряду (общий мотив главного входа с двойной аркой с гирькой), и церковь Рождества Богородицы в Путинках, на Малой Дмитровке (стилистическое подобие шатровых глав). Зодчий умело использовал образы этих двух прекрасных образцов храмовой архитектуры XVII века и, переосмыслив их, удачно совместил отдельные их элементы в своем проекте, создав очень красивый, гармоничный по своему облику храм, носящий традиционные национальные черты.
Храм архангела Михаила был освящен 2 ноября 1897 года. Освящение его ознаменовало собой официальное завершение строительства клинического городка, он явился венцом трудов создателей медицинского комплекса, стал его неотъемлемой частью и подлинным украшением. Храм наполнил жизнь клинического городка особым смыслом и содержанием, одухотворил и оживил его. Храм стал домовым для всех клиник на Девичьем поле, его прихожанами стали врачи, студенты, работники больниц, пациенты и жители прилегающих улиц.
В 1911 году в храме архангела Михаила было устроено еще два придела: южный, во имя святого князя Александра Невского, небесного покровителя благотворителя храма профессора Макеева, и северный, во имя святой великомученицы Екатерины, в честь поминовения незадолго до этого умершей сестры профессора.
В 1922 году храм был разграблен большевиками – его имущество было объявлено «народным достоянием» и изъято. В 1931 году, несмотря на протесты и просьбы местных жителей, храм был закрыт, купола и шатры его были разрушены. Здание его использовалось сначала под «культпросветчитальню», затем под спортивный зал, под аптеку, склад, служебные помещения Медицинского института им. И.М. Сеченова. В 1977 году церковь и вовсе чуть не разрушили окончательно, чтобы освободить площадь для постройки пищеблока мед. института. Уничтожение храм избежал лишь благодаря невероятным усилиям общественности. Затем полуразрушенный храм долгие годы пустовал. Лишь в начале 1990-х годов здание вновь было передано верующим, останки храма подверглись восстановлению и реставрации. В 2002 году воскрешенный из руин храм архангела Михаила на Девичьем поле вновь открыл свои двери для верующих, в нем снова зазвучала молитва, возвращая ему былую славу и красоту.
Пройдем еще немного дальше по аллее сквера Девичьего поля, параллельно начавшейся улице Плющиха. На ней, с отступом от красной линии, в глубине небольшого садика, спрятался прелестный особнячок с башенкой, напоминающий миниатюрный замок. Это особняк профессора В.Ф. Снегирева (адрес ул. Плющиха, д. 62, стр. 2), основателя русской школы гинекологии, уже знакомого нам.
Особняк профессора В.Ф. Снегирева на Девичьем поле.
К сожалению, особняк сейчас заброшен и находится в довольно запущенном состоянии, его даже не сразу можно заметить с улицы, поскольку его скрывают сильно разросшиеся яблони. Осмотреть особняк непросто: калитка забора, опоясывающего эту необитаемую усадьбу, намертво закручена проволокой, проникнуть ближе к дому можно разве только не вполне легальными способами.
Особняк был построен в 1893-1894 годах по заказу профессора Снегирева, решившего поселиться ближе к университетской клинике, которой руководил. Строительство производилось по проекту приглашенного Снегиревым известного архитектора Романа Ивановича Клейна. Первая же крупная постройка этого зодчего – дом В.А. Морозовой на Воздвиженке – принесла ему широкую популярность, в одночасье сделав его востребованным и модным архитектором в среде богатых горожан, в основном московских купцов – его заказчиками были Шелапутины, Высоцкие, Коншины, Прохоровы. Но не только купечество оценило талант архитектора и активно пользовалось его услугами. Самые известные профессора-медики до революции были вполне состоятельными людьми, имевшими возможность заниматься как благотворительностью (в этом мы уже убедились на примерах Склифосовского, Захарьина и Макеева), так и позволять себе крупные траты в личных целях, в том числе и на приобретение и постройку дорогостоящей недвижимости. К этой плеяде знаменитых и богатых медиков принадлежал и профессор-гинеколог Владимир Федорович Снегирев, позволивший себе приобрести участок земли рядом с клиническим городком и задумавший построить на нем особняк, наняв для этого знаменитого архитектора. Клейн выполнил особняк в лучших традициях стилизации под европейское средневековье, создав очаровательный романтический «замок» с башенкой, островерхими щипцами крыш, балкончиком. В этом маленьком замке Снегирев прожил с 1895 по 1916 год.
В настоящее время особняк профессора Снегирева на Плющихе признан ценным объектом культурного наследия федерального значения, что, к сожалению, не мешает ему находиться в заброшенном, полуаварийном состоянии. Более того, этот памятник культуры в числе еще нескольких десятков (!) охраняемых государством объектов оказался в центре коррупционного скандала, связанного с крупной мошеннической аферой руководства Росимущества, которое ухитрилось путем ряда махинаций продать множество объектов историко-культурного наследия столицы неизвестным иностранным фирмам. В рамках данного «предприятия» в ноябре 2011 года была продана и усадьба В.Ф. Снегирева на Плющихе. В данный момент по факту совершенных правонарушений возбуждено уголовное дело, ведется следствие, несколько фигурантов уголовного дела взяты под арест. Надеемся, что особняк Снегирева и другие памятники архитектуры и объекты культурного наследия, оказавшиеся в руках частных фирм в результате этого мошенничества, будут возвращены государству, и оно, наконец, позаботится об их судьбе. Пока же особняк заброшен и медленно, но верно разрушается.
Перпендикулярно улице Плющиха идет проезд Девичьего поля, представляющий собой одну из сторон треугольника сквера Девичьего поля. По этому проезду мы и проследуем дальше, на другой конец сквера, где расположен памятник Льву Николаевичу Толстому, великому русскому писателю.
Памятник Льву Толстому в сквере Девичьего поля.
Этот величественный монумент из темно-серого гранита был открыт здесь 8 сентября 1972 года, накануне 144-й годовщины со дня рождения Л.Н. Толстого. Авторы монумента: скульптор А.М. Портянко и архитекторы В.В. Богданов и В.П. Соколов. Место для установки памятника выбрано не случайно: неподалеку, на нынешней улице Льва Толстого находилась хамовническая усадьба Толстых, где писатель вместе с семьей жил с 1882 по 1901 год, семейство обычно зимовало в городской усадьбе, а на лето уезжало в Ясную Поляну. Интересно, что это не первый памятник Толстому, находящийся в сквере Девичьего поля. С 1928 по 1972 год на этом же участке сквера стоял другой памятник писателю, работы скульптора С.Д. Меркулова, который решено было перенести на Пречистенку, к Музею Л.Н. Толстого (об этом монументе мы упоминали в нашей экскурсии «Московский Сен-Жермен. Великолепная Пречистенка»). Вместо него на Девичьем поле поднялся новый, величественный и грандиозный, памятник светилу русской литературы. Надо отметить, что памятники Меркулова и Портянко, действительно, очень отличаются друг от друга, не в том смысле, что один из них в художественном смысле превосходит другой, а в том, что они совершенно по-разному передают образ и характер Льва Толстого. Меркулов изобразил великого писателя задумчивым, спокойным старцем, одетым в свою обыденную просторную блузу, с засунутыми за пояс руками, слегка уставшим, словом, более «земным», простым и естественным. Работа же Портянко в большей мере отражает именно могучий литературный талант писателя, серьезный и значимый масштаб его личности. При взгляде на этот мощный гранитный монумент, невольно вспоминаются слова В.И Ленина о Толстом: «Какая глыба, а? Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник...» Видимо, власти сочли монумент, созданный Портянко, более соответствующим соседству с громадой здания Военной академии им. М.В. Фрунзе и более передающим заданный этим учебным заведением тон величия и глобальности советского государства, поэтому более «скромный» Толстой Меркулова был заменен «внушительным» Толстым Портянко.
А.М. Портянко изобразил Льва Николаевича сидящим в кресле. Поза его величава и спокойна, писатель глубоко погружен в свои мысли. Высокий лоб, испещренный морщинами, длинная борода, мохнатые брови над проницательными глазами, пристально и даже немного сурово смотрящими на мир. На первый взгляд кажется, что памятник выполнен довольно грубо: неровность линий, рубленость форм, отсутствие мелкой детализации, лишь общее портретное сходство. Но именно этими чертами, этой монументальностью, громадой, брутальностью скульптор хотел передать и акцентировать могучесть мыслей и деяний Толстого – гения русской литературы. Памятник не имеет постамента, его огромная серая глыба будто вырастает из земли, поражая и впечатляя своими размерами и мощью. В основании монумента воспроизведена подпись писателя. Несмотря на некоторый аскетизм художественных форм, монумент, созданный Портянко, обладает необычайной выразительностью – в каждой черте созданного им образа видится духовная, физическая и умственная сила великого писателя, философа и мыслителя Льва Толстого.
Обогнем угол сквера Девичьего поля, на котором стоит памятник Льву Толстому, и снова выйдем на Большую Пироговскую улицу. Пройдем по ней до дома № 9а, стр. 1, возвышающегося здания в довольно редком для Москвы направлении модерна – неорусском стиле. Это дом Городских начальных училищ, построенный в 1911-1912 годах архитектором Анатолием Александровичем Остроградским по заказу московских властей.
Дом Городских начальных училищ.
Архитектурное направление, в котором исполнено это здание, появилось в начале XX века в Москве, но, как это ни странно, в Москве широкого распространения не получило, хотя его приверженцами были некоторые видные архитекторы, например, А.В. Щусев, И.Е. Бондаренко и др. В Москве можно встретить лишь единичные примеры неорусского стиля, и здание Городским начальных училищ – один из таких примеров. Неорусский стиль обращается к традициям зодчества русского Севера, образы и формы заимствуя у древних памятников Пскова и Новгорода, обобщает их и, свободно оперируя этими исходными данными, создает тонкие творческие стилизации под исторические прототипы. Дом Городских начальных училищ, построенный Остроградским, в полной мере воплощает в себе все эти черты и особенности неорусского стиля. Высокое, монументальное здание отличается четко выделенными крестообразными объемами, высокими и низкими, сочетание которых составляет очень оригинальную пространственную композицию. Внешний вид здания живописен и даже несколько экстравагантен: высокие двускатные кровли, щипцовые фронтоны, различные по размеру арочные окна – от маленьких и узких, похожих на бойницы, до крупных полукруглых, – повторяющие формы крыш треугольные лепные оконные карнизы, угловые низкие объемы, напоминающие древнерусские крытые крыльца-всходы. Центральный щипец дома украшен большим красочным майоликовым панно, изображающим битву Георгия Победоносца со Змием – мотив герба Москвы. Панно выполнено по эскизам художников С.В. Герасимова и С.В. Чехонина на Абрамцевском гончарном заводе и на заводе в Кикерине, под Санкт-Петербургом. Небольшие панно-иконы красуются и над входами с улицы по обеим сторонам дома, эти малые образа святого Георгия Победоносца выполнены по рисункам самого Остроградского, увлекавшегося абрамцевской керамикой и коллекционировавшего ее.
Дом Городских начальных училищ. Центральное майоликовое панно.
Дом Городских начальных училищ считается выявленным объектом культурного наследия. Сегодня в нем располагается Медико-биологический факультет Российского национального исследовательского медицинского университета им. Н.И. Пирогова. Это здание было предоставлено факультету в год его образования – в 1963. История же самого Медицинского университета им. Пирогова берет начало в 1906 году, когда под влиянием прогрессивных тенденций общества при Московских высших женских курсах был открыт медицинский факультет, позже выделившийся в отдельный институт, получивший в 1956 году имя выдающегося хирурга и анатома Н.И. Пирогова. В ходе экскурсии нам еще предстоит познакомиться с историей основания Московских высших женских курсов, давших начало трем современным ВУЗам, в числе коих и РНИМУ им. Пирогова. Но об этом позже.
На соседнем участке, через Малый Боженинский переулок, находится солидное здание с эффектной угловой ротондой со стеклянным куполом. Это здание – Гинекологический институт усовершенствования врачей имени А.П. Шелапутиной (Большая Пироговская, д. 11, стр. 1).
Гинекологический институт усовершенствования врачей им. А.П. Шелапутиной. Главный вход со стороны Большой Пироговской улицы.
Гинекологический институт усовершенствования врачей им. А.П. Шелапутиной. Угловая ротонда. Вид с улицы Россолимо.
Здание института было построено в 1893-1895 годах по инициативе профессора Московского университета Владимира Федоровича Снегирева, основателя научной гинекологии в России, спонсором строительства стал крупный промышленник и видный общественный деятель и меценат Павел Григорьевич Шелапутин, по просьбе которого институт был назван в честь его умершей матушки – Александры Петровны Шелапутиной. Институт построен по проекту известного архитектора Романа Ивановича Клейна.
Павел Григорьевич Шелапутин – предприниматель, благотворитель, потомственный дворянин, происходил из купеческого рода Шелапутиных, выходцев из Покровской слободы (сегодня – город Энгельс Саратовской области), обосновавшихся в Москве в конце XVIII века. Родился в 1848 году в Москве. Свою промышленную деятельность начал, будучи еще довольно молодым человеком. Уже в 1874 году он стал одним из учредителей Товарищества Балашинской мануфактуры, производящей бумажные изделия. С самого основания товарищества, всю свою жизнь он руководил всем предприятием и оставил его в блестящем состоянии после своей кончины в 1914 году. Вместе с В.В. Щенковым и А.В. Барышкиным был организатором Общества Средних торговых рядов в Москве и являлся бессменным председателем его совета. Наряду с коммерческой деятельностью Павел Григорьевич активно занимался благотворительной и общественной деятельностью, в частности он создал целый ряд просветительских и филантропических заведений, которые создавались исключительно на его пожертвования. Помимо Гинекологического института для врачей, он организовал три ремесленных училища, мужскую гимназию, реальное училище и педагогический институт, кроме того, Шелапутин жертвовал значительные суммы на содержание различных заведений и храмов. Суммарные пожертвования Шелапутина составляли, по разным источникам, от трех до шести миллионов рублей! Столь полезная деятельность была отмечена властями многими высочайшими наградами и дарованием потомственного дворянского титула. Сам же Павел Григорьевич, всецело посвящавший себя заботам о людях и работе на благо родного отечества, если и просил чего-то взамен своих деяний, то лишь того, чтобы созданные им учреждения носили имена в честь его умерших близких. Дело в том, что личная жизнь этого великого человека была сопряжена с целым рядом трагедий: все его сыновья – их было четверо – умерли. Первый сын умер еще в младенчестве, трое других – уже достигнув взрослого возраста, получив высшее образование, в расцвете сил. Все они погибали, словно по умыслу злого рока. Дабы почтить их память и память своей покойной матери, Павел Григорьевич называл создаваемые им учреждения их именами. Именно в связи с этой печальной традицией бывший институт, рядом с которым мы сейчас находимся, был назван в честь Александры Петровны Шелапутиной.
Сооружение здания Гинекологического института усовершенствования врачей на Большой Пироговской было поручено архитектору Р.И. Клейну. Зодчий создал проект здания с учетом новейших достижений медицины и строительства. Величественное здание составлено из двух перпендикулярных друг другу крыльев, объединенных большой угловой ротондой. Крылья сооружения расходятся по улице Россолимо и Олсуфьевскому переулку, а ротонда расположена на перекрестке этих двух улиц. При этом главный вход в здание предусмотрен со стороны Большой Пироговской улицы, то есть с торца одного из крыльев. То, что вход является центральным, несмотря на свое нетипичное расположение, подчеркнуто крупным, сильно выступающим из плоскости торца ризалитом с большой лоджией на втором этаже, украшенной четырьмя массивными белоснежными колоннами и разнообразно декорированной лепными элементами и ажурной ковкой. Но все же зрительной доминантой ансамбля здания является ротонда с остекленным купольным сводом. Она же является и функциональной доминантой: в ее круглом объеме, крытом стеклом, располагались отлично освещенные операционные и обширная аудитория для занятий. Система палат и приемных покоев располагалась в корпусах крыльев, а рядом с парадным вестибюлем находился зал научной библиотеки. Одним словом, планировка здания и компоновка его помещений отличалась комфортабельностью, рациональностью и экономичностью. Современники отмечали высокий профессионализм Клейна при сооружении этого здания и оригинальность его планировочного решения. Даже искушенные иностранные специалисты называли институт «первым образцовым учреждением в Европе».
Сегодня в здании бывшего Гинекологического института усовершенствования врачей размещается НИИ по изысканию новых антибиотиков им. Г.Ф. Гаузе РАМН.
Свернем в Олсуфьевский переулок, осмотрим с этой, наиболее выигрышной, стороны бывший Гинекологический институт, обогнем его, свернув на улицу Россолимо, и дойдя по ней до конца здания, свернем направо в калитку ворот внутреннего проезда, ведущего к следующему объекту нашей экскурсии – Психиатрической клинике имени А.А. Морозова (ул. Россолимо, дом 11, стр. 9).
Здание психиатрической клиники им. А.А. Морозова на Девичьем поле.
Варвара Алексеевна Морозова, урожденная Хлудова (сестра уже знакомого нам скандального персонажа – Михаила Алексеевича Хлудова), в юности была насильно выдана домостроевцем-отцом замуж за Абрама Абрамовича Морозова, одного из наследников текстильного дела Морозовых, директора «Товарищества Тверской мануфактуры», которого ее папенька счел блестящей партией для своей дочери, вопреки ее личному мнению. После свадьбы семейное дело было развернуто новоиспеченным мужем с невероятной силой и энергией, Абрам Морозов, главными интересами которого были работа и ненаглядная супруга Варенька, трудился не покладая рук. И, как говорится, «сгорел на работе» – из-за многолетних чрезмерных нагрузок, постоянных переутомлений и стрессов его нервная система была подорвана, и он заболел расстройством психики. Несмотря на отсутствие любви к супругу, Варвара Алексеевна оказалась прекрасной женой. Она отказалась поместить мужа в клинику для душевнобольных, как того требовал характер его болезни, и ухаживала за ним до самой его смерти. Помимо этого, став в связи с недееспособностью мужа опекуншей своих несовершеннолетних детей, она взялась за самостоятельное управление коммерческими делами мужа и проявила невероятную деловую хватку, расширив и усовершенствовав производство и увеличив тем самым его прибыль. В годы болезни Абрама Абрамовича, в это нелегкое и мрачное для Варвары Алексеевны время, ей очень помог профессор психиатрии Сергей Сергеевич Корсаков, лечивший ее мужа на дому. Варвара Алексеевна уважала этого человека и прислушивалась к его мнению. После смерти супруга в 1882 году она решила часть унаследованного от него состояния определить на благотворительные пожертвования для строительства психиатрической клиники, которая была бы оборудована по последнему слову медицины и техники. По совету С.С. Корсакова она приобрела участок земли размером около 12 тысяч квадратных саженей в районе Бужениновского (ныне ул. Россолимо) и Олсуфьевского переулков – бывшую усадьбу Олсуфьевых, – этот участок она подарила Московскому университету под постройку первых клиник медицинского городка – психиатрической, строительство и оборудование которой полностью проспонсировала сама Варвара Алексеевна, и неврологической, построенной на казенные средства.
Инициатором строительства неврологической и психологической клиник в составе больничного комплекса на Девичьем поле был Алексей Яковлевич Кожевников, основоположник московской школы психиатрии и неврологии, сыгравший важнейшую роль в развитии этих медицинских специальностей в России. Психиатрическое дело в России в 1860-1880-х годах, по словам одного из московских неврологов В.К. Рота, «можно было, за небольшим исключением, уподобить хаосу, а местами аду»: первые психиатрическая и неврологическая клиники были открыты в 1867 и 1869 году соответственно, существовали они на базе терапевтических отделений больниц, были малы и крайне скудно финансировались; кафедра нервных и душевных болезней при Московском университете была открыта лишь в 1884 году и являлась одной из самых бедных кафедр университета, скудость средств, отпускавшихся на ее содержание, была настолько велика, что говорить о сколь-либо серьезной преподавательской, а тем более научной работе не приходилось. Наверное, именно поэтому профессора психиатрии и неврологии, и в частности заведующий кафедрой нервных и душевных болезней А.Я. Кожевников, были одними из самых активных сторонников проекта постройки клинического городка, который в числе прочих включал бы в себя и новые клиники психиатрии и нервных болезней. Не без влияния А.Я. Кожевникова и С.С. Корсакова были привлечены первые благотворительные пожертвования на строительство, от В.А. Морозовой, не без их стараний первой клиникой, возведенной в составе Клинического городка на Девичьем поле, стала клиника психиатрии (1887 год), а вслед за ней и клиника нервных болезней (1890 год).
Здание психиатрической клиники им. А.А Морозова построено по проекту К.М. Быковского на участке, подаренном В.А Морозовой университету, и на денежные средства благотворительницы. Помимо затрат на приобретение участка земли, Морозова израсходовала на строительство и оборудование психиатрической клиники имени ее мужа 425 тысяч рублей. При проектировании и устройстве больничного здания К.М. Быковский использовал наблюдения за организацией психиатрической помощи в Европе А.Я. Кожевникова, принимавшего активное участие в строительстве и оснащении новой клиники. Помимо отделений для лечения пациентов, в клинике предусмотрены учебные помещения для обучения студентов, среди которых обширная лекционная аудитория и просторные холлы. За зданием клиники располагался огромный огороженный сад для прогулок пациентов (он существует и поныне), также на территории сада было разбито несколько огородов и парников для трудотерапии больных.
Больничный сад своей дальней стороной примыкает к усадьбе Льва Толстого, и известно, что Толстой часто приходил в гости в клинику, беседовал с профессорами и пациентами, а также вел с ними переписку, посещал мероприятия, устраивавшиеся для больных и врачей, и даже присутствовал на лечебных сеансах гипноза. Ряд своих произведений Толстой посвятил проблеме «безумия». А супруга Толстого Софья Андреевна после смерти их сына Вани описала в рассказе «Ванечка. Истинное происшествие из его жизни» трогательную историю о дружбе мальчика с одним из больных клиники, с которым он общался через дырочку в ограде сада.
Среди пациентов психиатрической клиники было немало именитых больных: здесь в разное время лечились А.С. Голубкина, С.А. Есенин, М.В. Врубель.
Открывшейся 7 января 1887 года клиникой психиатрии имени А.А Морозова со дня ее основания руководил А.Я. Кожевников, так же как и открывшейся спустя три года клиникой нервных болезней. Алексей Яковлевич неоднократно обращался к руководству университета с ходатайством о передаче своих полномочий директора психиатрической клиники С.С Корсакову. В 1892 году его просьбы были удовлетворены, и клинику возглавил Сергей Сергеевич Корсаков, чье имя было присвоено этому медицинскому учреждению в 1938 году. В 1949 году перед зданием психиатрической клиники был установлен памятник Корсакову работы скульптора С.Д. Меркурова.
Памятник С.С. Корсакову рядом с психиатрической клиникой.
Здесь стоит упомянуть об этом выдающемся русском враче-психиатре – Сергее Сергеевиче Корсакове. Основоположник московской школы психиатрии, профессор Корсаков, помимо своей научной и общественной деятельности, был знаменит реформой, осуществленной им сначала в частной лечебнице, где он работал, а затем постепенно внедренной и в земских психиатрических больницах; эта реформа касалась отношения и обращения врачей и медицинского персонала с психическими больными. Корсаков, будучи сторонником системы no restraint («никаких стеснений»), получившей широкое распространение на Западе, первым в России отменил жестокое обращение с больными, страдающими психическими расстройствами, которое царило в то время в русских клиниках; уверенный в том, что насильственные меры при лечении таких больных успешно можно заменить методами, при которых насилие сделается излишним, Корсаков, несмотря на противодействие старых служителей своей больницы, ввел в ней режим «нестеснения» – отменил обязательные связывания и постоянное использование смирительных рубашек, упразднил изоляторы, велел снять решетки с окон; новый режим, введенный Корсаковым, отличался дружелюбным и заботливым отношением к пациентам, осознанием необходимости защиты прав больных и вниманием к их потребностям и стал прогрессивным и гуманным направлением в российской психиатрии, получившим впоследствии повсеместное распространение. С.С. Корсаков также ввел систему постельного содержания душевнобольных, которые находились в начальных стадиях развития заболевания, сформулировал понятие профилактики психических заболеваний, разработал систему патронажа и призрения душевнобольных на дому (и реализовывал эти методы на практике, как мы уже убедились на примере А.А Морозова, на протяжении всей своей болезни проходившего лечение в домашних условиях, под надзором близких и самого Корсакова). Разработанные Корсаковым методы психиатрической помощи используются в реабилитации душевнобольных и в наше время.
Вероятно, не случайно первой из двух клиник, построенных при инициативе А.Я. Кожевникова и других профессоров-неврологов и психиатров, стала психиатрическая клиника. Ведь курс нервных болезней при всех сложностях и ограничениях к моменту строительства клинического городка на Девичьем поле все же преподавался в Московском университете, а вот для обучения психиатрии возможностей практически не было совсем. Если неврология изучалась в клинике нервных болезней в Екатерининской больнице, располагавшей 20 койками для больных, то коек для душевнобольных практически не было совсем, и обучение студентов психиатрии в связи с эти носило чисто теоретический характер. С постройкой психиатрической клиники им. А.А. Морозова эти препоны на пути развития психиатрии в России были устранены, клиника получила достойное финансирование, современное оборудование, словом, все, что было необходимо для продуктивной лечебной, научной и преподавательской деятельности. Пришел черед строительства клиники нервных болезней.
Клиника нервных болезней (адрес ул. Россолимо, дом 11, строение 1) была построена на средства казны в 1889-1890 годах по проекту К.М. Быковского на том же обширном участке земли, что был подарен В.А. Морозовой Московскому университету и на котором была построена клиника им. А.А. Морозова. Находится клиника по соседству с психиатрической, но своим фасадом, в отличие от нее, выходит непосредственно на улицу Россолимо. Ее мы можем осмотреть, если по внутреннему проезду, по которому шли к психиатрической клинике, вернемся назад на улицу Россолимо и сделаем десяток шагов направо от ворот.
Клиника нервных болезней на Девичьем поле.
К сожалению, здание клиники нервных болезней было значительно перестроено в 1960-1970-х годах, причем перестройка была осуществлена без какого-либо пиетета к изначальному проекту архитектора, так, что теперь от вида нового строения, по выражению известного москвоведа С.К. Романюка, «прохожий может попасть в эту самую клинику».
Клиника нервных болезней на Девичьем поле. Фото начала XX века.
От прежнего вида клиники нервных болезней сохранилась лишь центральная выступающая часть главного фасада, украшенная парными колоннами и крупными арочными окнами, над которыми чудом уцелела дореволюционная надпись «Клиника нервныхъ болезней».
Клиника нервных болезней на Девичьем поле. Сохранившаяся на фасаде дореволюционная надпись "Клиника нервныхъ болезней".
Клиника нервных болезней на Девичьем поле была открыта 11 октября 1890 года и, как и ее соседка – психиатрическая клиника, стала образцом передового лечебного учреждения европейского уровня. Клиника имела все, что требовалось для полноценной педагогической, лечебной и научной работы, она была снабжена первоклассным оборудованием. Новая клиника включала в себя два отделения – мужское и женское, – рассчитанные на 44 кровати и занимавшие правую, большую, часть здания; в левой части здания на первом этаже были размещены вестибюль, контора, амбулатория, электролечебное, гидротерапевтическое отделение и фотографический павильон, на втором этаже находились лекционная аудитория на 250 мест, студенческие классы, лаборатория, кабинет директора.
Через год после открытия клиники, в 1891 году, В.А. Морозова пожертвовала средства на пристройку к клинике приюта для больных неврологическими заболеваниями. К больнице был пристроен особый корпус, соединенный с ней переходом. Приют был рассчитан на 30 хронических больных, он выполнял как благотворительную, так и образовательную функцию, что было важно для педагогического процесса и исследовательской работы. Таким образом, в 1891 году клиника была расширена до 74 коек и стала одной из самых больших в Европе.
Со дня открытия клиникой нервных болезней, как мы уже говорили, руководил профессор А.Я. Кожевников, чьими трудами и чаяниями была создана эта больница, как и клиника психиатрии, да и в какой-то мере и клинический городок в целом. Кожевников приложил массу усилий для дальнейшего развития созданных им клиник и организации деятельности в них. В частности, в 1892 году на свои средства он создал в клинике нервных болезней Неврологический музей Московского университета, который получил его имя. Музей включил в себя личную коллекцию А.Я. Кожевникова и подаренные его коллегами и учениками различные экспонаты и материалы по истории развития нервной системы, ее нормальной и патологической анатомии, клиническим проявлениям нервных болезней, антропологии, в том числе и криминальной, изучением которых также занимался Кожевников. Музей выполнял научную и образовательную функции и по задумке Кожевникова должен был в дальнейшем стать основой для создания Неврологического института, последнее, к сожалению, Кожевников не успел осуществить, но его мечту воплотили в жизнь его ученики и преемники – В.К. Рот и В.А Муратов. В 1909-1911 годах институт был создан и включил в себя музей, библиотеку, препаровочную, несколько лабораторий и антропологический кабинет. Неврологический институт, как и музей, получил имя А.Я Кожевникова. Имя Кожевникова с 1994 года носит и Клиника нервных болезней Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова, что, согласитесь, очень логично – роль этого талантливого ученого, крупного организатора, основоположника отечественной неврологии, кажется, очевидна каждому, кто знаком с историей этого лечебного учреждения. Странно только, что имя создателя клинике было присвоено более чем 100 лет спустя после ее открытия.
Следующих объект нашей экскурсии расположен на пересечении улицы Россолимо и Олсуфьевского переулка, по диагонали от Гинекологического института усовершенствования врачей. Этот объект – клиника ушных, носовых и горловых болезней имени Ю.И. Базановой (ул. Россолимо, дом 15/13, строение 1).
Клиника ушных, носовых и горловых болезней им. Ю.И. Базановой.
В конце XIX века отоларингология в силу господствовавших в то время медицинских воззрений и общей ограниченности средств, выделяемых на финансирование медицинских учреждений, еще не была выделена в отдельную науку, болезни уха, носа и горла не входили в программу подготовки врачей в России, обучение этому направлению медицины было возможно лишь в Европе. В то же время по статистическим данным в конце XIX столетия около 40 миллионов россиян «страдали ушами», и для оказания лечебной помощи населению требовалось подготовить как минимум 50 специалистов, профилем которых были бы ЛОР-заболевания: отологов, ринологов и ларингологов. Но на материальную поддержку правительства в развитии отоларингологии в тот момент рассчитывать вряд ли приходилось. Но, как это часто случается, не было бы счастья, да несчастье помогло. У влиятельной благотворительницы, почетной гражданки Иркутска и Москвы, вдовы иркутского золотопромышленника Юлии Ивановны Базановой «заболела горлом» племянница, и владелица крупных капиталов, для которой не существовало невозможного и невыполнимого, вдруг столкнулась с проблемой, с которой сталкивались все люди, имевшие несчастье заболеть ушами, носом или горлом, – в России не нашлось врача, который смог бы помочь больной в ее выздоровлении. Результатом этой истории стало неожиданно крупное пожертвование на создание в Москве ЛОР-клиники. В 1894 году Юлия Ивановна приобрела участок земли на углу Олсуфьевского и Божениновского (ныне ул. Россолимо) переулка для строительства на нем Клиники ушных, носовых и горловых болезней. Как и в строительстве других клиник, при организации этого медицинского учреждения участвовал консультирующий профильный специалист – им был молодой ученый, доктор медицины, приват-доцент Московского университета Станислав Федорович фон Штейн, всемирно известный к тому моменту своими научными работами, касающимися функций ушного лабиринта. Он предоставил Базановой пять различных проектов клиники, в каждом из которых все было продумано до мелочей, и Юлия Ивановна выбрала из них самый обстоятельный, отвечающий всем современным требованиям и самый дорогостоящий проект. Для реализации проекта был приглашен архитектор Густав-Лев Ксаверьевич Коромальди. 12 мая 1894 года состоялась торжественная закладка первого камня в основание будущей клиники, в том же году основные строительные работы были завершены, на протяжении 1895 года шли работы по оборудованию клиники. 22 октября 1896 года новая Клиника ушных, горловых и носовых болезней была торжественно открыта в присутствии членов правительства, а также российских и иностранных медицинских специалистов. Высокие гости по достоинству оценили новое учреждение, создававшее все условия для лечения больных, клинического преподавания и научных исследований. Шутка ли – на устройство клиники Юлией Ивановной Базановой был потрачен миллион рублей! Московская городская дума приняла решение дать новой клинике имя ее благотворительницы – Ю.И Базановой. Первым директором клиники стал С.Ф. фон Штейн.
Построенная клиника ушных, горловых и носовых болезней была уникальная для России, это было относительно небольшое, со стационаром на 25 коек профильное учреждение, отлично оборудованное и обеспеченное всем необходимым. На первом этаже двухэтажного здания клиники находились палаты для больных, приемные покои, а на втором – студенческая аудитория, библиотека и операционный зал. Особенно гордостью клиники с тали специализированные кабинеты: сравнительной анатомии, акустики, патологической анатомии. Директор клиники фон Штейн особенно отмечал при презентации возглавляемого им учреждения коллегам акустический кабинет, который, по его словам, не имел себе равных во всем мире. В музее истории ММА им. И.М. Сеченова сегодня хранятся приборы из этого уникального кабинета с наклейками, указывающими на их принадлежность базановской клинике.
Открытие в 1896 году на Девичьем поле Клиники ушных, горловых и носовых болезней им. Ю.И. Базановой, этого поистине выдающегося медицинского учреждения своего времени, стало крупным событием не только в истории медицинского факультета Московского университета, но и в истории российского здравоохранения в целом. Организация этой ЛОР-клиники позволила ее идейному вдохновителю С.Ф. фон Штейну создать в России школу ученых, клиницистов и преподавателей, разрабатывающих различные проблемы оториноларингологии, заложенные им традиции которой получили продолжение в работе последующих поколений медиков, участвовавших в функционировании клиники им. Базановой, а в настоящее время – Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова.
По Олсуфьевскому переулку вернемся на Большую Пироговскую улицу, к дому №13, где находится посольство республики Вьетнам. Это красивое эклектичное здание в стиле неогрек было построено в 1892-1894 годах для детского сиротского приюта имени Н.С. Мазурина.
Здание бывшего детского сиротского приюта им. Н.С. Мазурина. Ныне - посольство Вьетнама.
Николай Сергеевич Мазурин происходил из известного купеческого рода Мазуриных, славившегося своей благотворительной деятельностью, был одним из четырех сыновей владельца Реутовской бумагопрядильной мануфактуры – С.А Мазурина. Рожденный в Москве, Николай Сергеевич был отправлен родителями на обучение в Европу, да так и остался там, значительную часть своей жизни он прожил за границей и перебрался в Москву лишь на склоне лет, приобрел дом на Тверской улице, рядом с домом генерал-губернатора, в нем и осел. Н.С. Мазурин имел гражданскую жену, француженку по происхождению, Марию Шарбонно. Именно по ее завещанию в Москве на Девичьем поле в 1895 году был открыт сиротский приют имени ее покойного гражданского супруга. Сама Мария Шарбонно умерла в Париже, перед своей смертью завещав 200 тысяч рублей и 60 акций купеческого банка стоимостью 80 тысяч рублей на создание сиротского детского дома. Московская городская управа, рассмотрев завещание, приняла решение устроить на пожертвованные Шарбонно средства приют, рассчитанный на 100 детей обоего пола (для 50 мальчиков и 50 девочек). И в 1892 году поручило строительство здания приюта главному архитектору Москвы Иллариону Александровичу Иванову-Шицу, который возвел на Большой Царицынской улице настоящий дворец в неогреческом стиле.
Согласно уставу нового сиротского приюта, получившего, как и завещала М. Шарбонно, имя Н.С. Мазурина, в него принимались дети всех сословий и вероисповеданий в возрасте от пяти до девяти лет. Единственным ограничением при приеме ребенка было его проживание в Москве не менее двух лет перед поступлением в приют. По достижении школьного возраста воспитанники приюта поступали учиться в ближайшие городские училища, оставаясь в приюте до 12-летнего возраста, а позже переводились в ремесленные и другие приюты.
В послереволюционное время, в 1937 году, в здании мазуринского приюта была размещена средняя школа. С 1950-х годов и по сей день в здании находится посольство Вьетнама.
Направо по Большой Пироговской, за небольшим садиком, разбитым на участке посольства, расположено внешне ничем не примечательное здание (ул. Большая Пироговская, дом 15/18, строение 1), подобное многим, строившимся в 1950-х годах богатыми ведомствами, – кирпичное, добротное, 6-ти этажей, с высокими потолками, не без некоторого, хоть и скупого, архитектурного декора: украшенное массивными, в цвет стен полуколоннами и обязательным для того периода рустом нижних этажей. Это здание было построено в 1955 году для военной поликлиники по проекту архитектора Н.М. Кузнецова.
Дом 15, строение 1 по Большой Пироговской улице.
Все бы хорошо, если бы не одно «но»: при возведении этого строения не пожалели другого, поистине уникального для досоветской Москвы здания – Универсального городского детского сада памяти Ольги Николаевны Кельиной. Оригинальный образец модерна, переживший сталинскую реконструкцию Москвы, не смог избежать последствий градостроительной реформы Хрущева: его буквальным образом включили в объем нового, более крупного здания поликлиники, полностью перестроив его и уничтожив фасады. Теперь уловить отголоски присутствия в многоэтажном кирпичном строении прежнего здания можно разве что по неровному строю окон первых двух этажей.
Универсальный городской детский сад памяти О.Н. Кельиной. Фото 1913-1914 годов.
Универсальный городской детский сад памяти О.Н. Кельиной был построен в 1910-1911 годах архитектором Александром Устиновичем Зеленко на пожертвования купца и мецената Виктора Федоровича Кельина. Супруга Виктора Федоровича – Ольга Николаевна – мечтала открыть в Москве детский сад для детей из бедных слоев общества, на что и сподвигла своего мужа, но сама, к сожалению, не дожила до окончания строительства здания, предназначавшегося для планируемого воспитательного учреждения. Детский сад был открыт в годовщину ее смерти. Учреждение было создано и в дальнейшем функционировало на средства В.Ф. Кельина. Идейным вдохновителем и консультантом при планировании, строительстве и обустройстве детского сада был известный в то время педагог Станислав Теофилович Шацкий, который, вдохновившись американским примером так называемых «сетлементов» – культурных обществ и воспитательных учреждений в среде бедных слоев населения, создаваемых для проведения в них просветительской работы, – начал внедрять подобную воспитательную систему в России. В 1905 году он начинает создание в Москве серии детских садов, или, лучше сказать, детских клубов, расположенных на окраинах города и предназначенных для детей и молодежи из малообеспеченных и малокультурных частей населения; при работе над реализацией этого проекта он знакомится с архитектором А.У. Зеленко, который после своего кругосветного путешествия также был увлечен идеей организации просветительских центров, подобных американским, с этого и начинается их плодотворное сотрудничество в этом направлении. Первый детский сад был создан ими в 1905 году в Вадковском переулке, для него они построили оригинальное и довольно необычное для Москвы здание в стиле северного модерна. Здесь же, на Большой Царицынской в 1910 году они начинают строительство не менее оригинального здания детского сада, также в стиле модерн, но в его более спокойном направлении, с легкими чертами неоклассики, которая пользовалась большой популярностью в архитектуре России того времени. Проект Зеленко представлял собой очень необычной конструкции здание с высокой башней обсерватории. Уникальное для Москвы сооружение! И от того, что подобный редчайший образец дореволюционной архитектуры уничтожили, становится особенно грустно. Уверены, что облик современной Пироговки это здание не только не испортило бы, а, наоборот, украсило и придало ему своеобразия. Но не только архитектурными особенностями отличалось это сооружение, вызывает неподдельный интерес и его функциональное назначение.
Универсальный городской детский сад имени Ольги Николаевны Кельиной представлял собой учреждение совершенно нового для России типа, и его открытие явилось значительным событием в Москве 1911 года. Это был не просто детский сад, а целый педагогический центр, в котором не только воспитывались и обучались дети, но и проводилась образовательная и просветительская работа среди взрослого населения: родителей и воспитателей – здесь каждый из них мог получить ответы на вопросы, касающиеся первоначального детского образования и воспитания. Учреждение включало в себя детский сад с музеем детских игр, книг и картин, детскую библиотеку-читальню, класс хорового пения и элементарной теории музыки, детскую астрономическую обсерваторию. Обучение в Кельинском детском саду было бесплатным. При приеме детей в это учреждение предпочтение отдавалось детям из наименее обеспеченных семей. В саду было два отделения: младшее, для детей 6-7 лет, и старшее, для детей 7-8 лет; численность групп составляла 16-20 человек. Прекрасное оборудование помещений, хорошая мебель, игрушки, материалы, великолепные условия для занятий музыкой и подвижными играми – все это заметно выделяло детский сад из ряда других дошкольных учреждений. А главные принципы, которых придерживалось его руководство – не только и не столько накопление знаний ребенком, сколько его воспитание, общее развитие и пробуждение интереса к учению, – вызывали пристальное внимание со стороны педагогов, слушателей педагогических курсов, общественных деятелей. Программа детского сада была призвана развить в детях наблюдательность и любознательность, любовь к жизни и всему живому, пробудить в них дух творчества, инициативы, самодеятельности, а также создать в учреждении культурную среду, способную сгладить и устранить нежелательные и дурные привычки. Все это реализовывалось не только в образовательном процессе, но и в различных мероприятиях: праздниках, экскурсиях, совместной хозяйственной деятельности, а также в свободных занятиях и играх.
Детским садом проводилась просветительская работа среди родителей, слушателей Педагогических курсов, а для школьников и молодежи устраивались развлекательные и познавательные мероприятия.
После революции 1917 года детский сад, перешедший в подчинение Московскому Отделу Народного Образования (МОНО), получил статус центрального детского сада МОНО, позже сад был приписан к заводу «Каучук». Коллектив учреждения и в годы советской власти, вплоть до 1927 года, вел серьезную просветительскую и исследовательскую деятельность в сфере новых методов дошкольного воспитания. В конце 1920-х годов история детского сада обрывается, а в 1950-х, как мы уже знаем, обрывается история и самого здания, построенного А.У. Зеленко.
Свернем с Большой Пироговской в переулок Хользунова и дойдем по нему до пересечения с Малой Пироговской улицей, где нам встретится эффектное здание с большой угловой колонной ротондой – бывший Аудиторный корпус Московских высших женских курсов (МВЖК), а ныне – главный корпус Московского педагогического государственного университета. За ним, дальше по переулку Хользунова расположено здание Анатомического театра МВЖК, а дальше по Малой Пироговской находится корпус физико-химического факультета МВЖК. Истории возникновения этих трех объектов, находящихся на одном участке, непосредственно связаны друг с другом, поскольку связаны с судьбой Московских высших женских курсов, поэтому будут рассмотрены нами вместе.
Бывший Аудиторный корпус Московский высших женских курсов. Ныне - главный корпус Московского педагогического государственного университета.
Вплоть до начала 1850-х годов вопрос о женском образовании в России напрямую никогда не ставился общественностью. Лишь в 1850-1860-х годах, с существенным изменением социальной обстановки в стране, когда возможность получения высшего образования перестала быть привилегией лиц дворянского происхождения, женщины начали бороться за право доступа в университеты. Однако дело разрушения стереотипов традиционного подхода в образовании не было легким и быстрым. Министерство народного просвещения, возглавляемое графом Д.А. Толстым, не поддерживало стремления российских женщин к высшему образованию, однако в связи с напряженной политической обстановкой и студенческими волнениями в конце 1860-х годов вынуждено было пойти на уступки и разрешило организацию различного рода курсов для женщин – главным образом врачебных и педагогических, – при условии частного финансирования этих заведений. Однако явным минусом всех открывшихся после этого курсов было то, что они не являлись высшими учебными заведениями, их целью было лишь дать слушательницам знания, сопоставимые с программами мужских гимназий и подготовить их к преподаванию в начальных классах, прогимназиях и женских училищах, а также к работе в качестве младшего медицинского персонала при лечебницах и клиниках.
Человеком, благодаря усилиям которого в Москве открылось первое высшее учебное заведение для женщин, стал профессор Владимир Иванович Герье – фигура известная и значимая как для министерских чиновников, так и для профессуры Московского университета. Именно В.И. Герье в начале 1871 года взял на себя вопрос реализации идеи высшего женского образования, разработав цели и программу работы новых высших женских курсов и отправив в министерство бумаги о целесообразности открытия таких курсов в Москве. В мае 1872 года Герье получил одобрение своего проекта и разрешение на открытие в Москве высших женских курсов как частного образовательного учреждения. 1 ноября 1872 года в здании 1-ой мужской гимназии на Волхонке были торжественно открыты Московские Высшие Женские Курсы (МВЖК) – курсы профессора В.И. Герье, ставшие первыми высшими курсами для женщин не только в Москве, но и в России, они положили начало высшему женскому образованию в России.
Программа обучения МВЖК первоначально была рассчитана на 2 года, в 1879 году продолжительность обучения была увеличена до трех лет. Программа курсов имела историко-филологическую направленность, основными предметами являлись русская и всеобщая история, история цивилизации, русская и всемирная литература, история искусств, но, помимо гуманитарных наук, в обязательной программе были и естественные дисциплины – физика, математика, астрономия, гигиена. Обучение на МВЖК было платным, стоимость составляла сначала 30 рублей за весь курс, затем была повышена до 50 рублей в год, а позже и до 100 рублей в год. Поступить на курсы могла любая женщина со средним образованием, внесшая плату за свое обучение и предоставившая необходимые документы. Учащиеся МВЖК могли быть постоянными слушателями курсов, это обязывало их к обязательному посещению всех предметов и сдаче выпускного экзамена, а также могли являться вольнослушателями и изучать лишь те предметы, которые выбирали сами. На курсах преподавали известные профессора Московского университета. Отличный профессорский состав обеспечивал высокий уровень преподавания, повышал авторитет учебного заведения и обеспечивал привлечение в него большого числа слушательниц. Несмотря на довольно высокую плату, взимавшуюся за обучение, на ряд проблем и сложностей курсов, например, отсутствие общежития и нехватку помещений для занятий, новое учебное заведение пользовалось большой популярностью, причем, не только среди москвичек, но и среди жительниц провинциальных городов, последних с каждым годом становилось все больше, и в конечном итоге жительницы Москвы, посещавшие курсы, стали составлять меньшую часть от общего числа курсисток.
Слушательницы МВЖК получали превосходное образование, но, несмотря на то, что курсы являлись высшим учебным заведением, его выпускницы не получали диплома о высшем образовании, по окончании обучения они получали лишь свидетельство о «прослушании» курса лекций. Так что при всей успешности учебного заведения, его развитие и развитие системы женского образования в России в целом сильно тормозилось на уровне министерства. Об этом свидетельствует и тот факт, что в 1886 году по распоряжению властей, признавших женские курсы «вредными»в связи с тем, что на них якобы насаждались революционные идеи, прием на них новых слушателей был и вовсе запрещен, и курсы закрылись в 1888 году! После запрещения приема на курсы слушателей на базе Политехнического музея и Московского общества воспитательниц и учительниц было организовано чтение «общедоступных лекций» и «коллективных уроков» для женщин, которые в массе своей читались теми же профессорами, что работали до этого на МВЖК; но в 1892 году правительством были закрыты и общедоступные лекции, большая часть преподавателей и слушательниц которых после этого «перекочевала» на коллективные уроки, которым чудом удалось просуществовать вплоть до 1900 года, когда были вновь открыты МВЖК.
Вновь открытые в 1900 году МВЖК уже не являлись частным учебным заведением, т.к. получили частичное финансирование от Министерства народного просвещения. Изменились и программы обучения: на курсах теперь существовало два отделения – историко-философское и физико-математическое, а срок обучения на курсах был увеличен до 4-х лет. Позже отделения получили статус факультетов, а историко-философское отделение стало именоваться историко-филологическим факультетом. В 1906 году в дополнение к двум имевшимся факультетам на курсах был открыт медицинский факультет, что приблизило структуру курсов к классической университетской (дореволюционные университеты в России, как правило, включали в себя 4 факультета: физико-математический, историко-филологический, медицинский и юридический). Директором вновь открытых МВЖК по-прежнему был В.И Герье, впрочем, его руководство закончилось в 1905 году, когда в связи с назревавшим между законопослушным директором и радикально настроенной частью профессорского состава курсов конфликтом, в отсутствие Герье, временно выехавшего за границу, Совет МВЖК переизбрал директора, назначив на эту должность профессора В.И. Вернадского, который так и не смог приступить к своим новым обязанностям, т.к. одновременно был назначен помощником ректора в Московском университете, и в том же году Совет МВЖК на новых выборах директором назначил профессора С.А. Чаплыгина, который стоял у истоков создания курсов и являлся одним из первых их преподавателей (математик, специалист по гидродинамике и теоретической механике). В.И. Герье был оскорблен и расстроен самоуправством Совета курсов, он демонстративно отказался от продолжения своей преподавательской деятельности на курсах, но все же разлюбить свое детище не смог, и продолжал пристально следить за его дальнейшей судьбой, это выразилось в его деятельном участии в работе «Общества доставления средств МВЖК», а в 1914 году он даже пожертвовал курсам от себя лично крупную сумму денег.
Сергей Алексеевич Чаплыгин начал свою деятельность руководителя МВЖК с решения одной из самых важных и сложных проблем курсов – нехватки помещений и отсутствия у курсов собственного здания. Используя свой авторитет и проявив настойчивость, он прежде всего добился от Московской городской думы отвода на безвозмездной основе земельного участка под строительство нового здания курсов. Землю выделили на Девичьем поле, в районе Малой Царицынской улицы. Чаплыгин начал готовиться к строительству современного здания курсов, которое включило бы в себя хорошо обустроенные и оборудованные лаборатории, аудитории и кабинеты. Затея эта многим казалась невозможной, ведь государственная финансовая поддержка курсов была минимальной, и курсы существовали в основном за счет платы, вносимой слушательницами за обучение, а эти средства не были столь уж значительными, чтобы на них можно было осуществить постройку крупного здания. Для реализации подобного проекта необходимо было несколько сотен тысяч рублей, в то время как курсы располагали лишь шестьюдесятью тысячами рублей. Тем не менее, Чаплыгин приступил к строительству. 3 июня 1907 года состоялась закладка зданий учебных корпусов МВЖК на участке на Девичьем поле. Хозяйственная деятельность Чаплыгина при строительстве зданий МВЖК воспринималась современниками неоднозначно. Она велась быстро, умно, но неприлично с точки зрения многих представителей общественности. Выдающийся математик совершил столь же выдающееся (по тем временам) достижение в сфере кредитования, и это достижение большинство именовало не иначе как аферой. Некоторые даже предлагали отдать Чаплыгина под суд, но, видимо, сработал неписаный закон о том, что победителей не судят. Ведь, как бы то ни было, а его деятельность была направлена исключительно на благо общества и, располагая небольшой суммой и подаренным участком земли, Чаплыгин смог создать шедевр архитектуры, заслуживший серебряную медаль на всемирной выставке в Париже в 1914 году как второе по практической и художественной ценности учебное здание в Европе.
Итак, как же смог Чаплыгин успешно реализовать проект, который многими считался недостижимой фантастикой? Начал он с того, что заложил в Земельном банке участок, отведенной Московской городской думой под постройку здания Высших женских курсов. Полученные под этот залог средства позволили возвести первый этаж здания. Далее под незаконченную постройку Чаплыгин смог получить ссуду в Городском обществе взаимного кредита, это позволило завершить строительство. Отделку же здания провели на средства, полученные под залог закладных бумаг. Полностью же готовое здание было заложено Чаплыгиным в Государственном банке, это позволило расплатиться со всеми кредиторами. Так математический гений Чаплыгина блестяще справился с поставленной задачей – величественные здания Высших женских курсов были возведены, и ни одна высшая школа старой России не имела таких помещений и такого оборудования, какими стали располагать МВЖК.
Здание физико-химического отделения курсов (Малая Пироговская ул., дом 1, строение 5) строилось архитектором А.Н. Соколовым по проекту Александра Александровича Эйхенвальда, профессора физики, преподававшего на курсах и взявшего на себя разработку планов здания нового корпуса, которые, к слову говоря, были им продуманы до мельчайших деталей, вплоть до высоты ступеней и формы скамеек в аудиториях.
Здание бывшего Физико-химического иснтитута Московских высших женских курсов.
Корпус Физика-Химия Московских высших женских курсов. Фото начала XX века.
Торжественное открытие здания Физико-Химического Института МВЖК на Девичьем поле состоялось 9 ноября 1908 года. Это событие было радостно воспринято прогрессивными слоями общества, и находилось немало желающих осмотреть новое здание. Профессор Эйхенвальд с удовольствием демонстрировал посетителям лаборатории, учебные помещения института, оборудованные по его плану и при его непосредственном участии. Благодаря продуманности отбора приборов, установок и специальной литературы, закупавшейся для нужд института Эйхенвальдом, на довольно скромные суммы, отпущенные Советом курсов на эти цели, Александру Александровичу удалось создать превосходно оборудованные кабинеты, лаборатории и мастерские. С открытием здания корпуса Физика-Химия МВЖК была создана материальная база для осуществления преподавания по предметной системе. Физические и химические лаборатории заполнились слушательницами, в новом, прекрасно оборудованном здании учебная жизнь пошла полным ходом.
Сегодня здание бывшего корпуса физико-химического факультета МВЖК принадлежит Московскому государственному университету тонких химических технологий имени М.В. Ломоносова и, к сожалению, находится не в лучшем состоянии.
Для открытого в 1906 году в составе МВЖК Медицинского факультета также в 1907 году было начато строительство здания Медицинского корпуса – так называемого Анатомического театра (переулок Хользунова, дом 7).
Здание Анатомического театра Московских высших женских курсов.
Анатомический театр Московских высших женских курсов. Фото 1914 года.
Строительство велось архитектором Сергеем Устиновичем Соловьевым. Первоначально выстроенное им здание было трехэтажным в самой своей высокой части и представляло собой основной цилиндрический объем с небольшой прямоугольной пристройкой к нему. Центральное расположение в главном «цилиндре» занимала лекционная аудитория, также в здании имелись морг, секционные залы, библиотека и прочие помещения для исследовательской и педагогической работы. Здание Анатомического театра Медицинского факультета МВЖК было открыто в январе 1908 года. Впоследствии оно неоднократно перестраивалось и надстраивалось – число кафедр на факультете росло, площадей для их функционирования требовалось больше. Несмотря на перестройки, на фасаде здания, между третьим и четвертым этажами, до сих пор сохранилась надпись «Анатомическiй театръ».
Сегодня в здании бывшего анатомического театра Высших женских курсов расположены кафедры Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н.И. Пирогова и судебно-медицинский морг (танатологическое отделение) №2.
Описанные нами два здания корпусов МВЖК по-своему красивы и интересны, но все же главной жемчужиной ансамбля зданий на участке пересечения Малой Пироговской улицы и переулка Хользунова является роскошный Аудиторный корпус Московских высших женских курсов, построенный в 1909-1913 годах архитектором С.У. Соловьевым совместно с инженером В.Г. Шуховым. Выходящее на перекресток своей мощной угловой ротондой, украшенной массивными колоннами дорического ордера и увенчанной сферическим куполом, это великолепное здание не может не привлечь к себе внимание прохожего.
Здание бывшего Аудиторного корпуса МВЖК. Главный вход.
Расцвет карьеры академика архитектуры, действительного члена Академии художеств, профессора Московского училища живописи, ваяния и зодчества, известного московского архитектора Сергея Устиновича (Иустиновича) Соловьева пришелся на годы перехода от эклектики к модерну и от модерна к ретроспективизму. Соловьев, художественно одаренный мастер, тонкий стилист, сообщал всем своим творениям черты подлинного искусства, удивительно точно отбирая те архитектурные элементы итальянского Ренессанса, древней Византии, национального русского стиля, классицизма, которые в полной мере отвечали особенностям эстетики и архитектурным приоритетам своего времени. Некоторые из построенных Соловьевым зданий можно назвать поистине знаковыми для архитектуры Москвы, из их числа и Аудиторный корпус МВЖК. Эта величественная постройка – настоящий шедевр неоклассицизма начала XX века, довольно редкого для Москвы стиля, художественно ориентированного на русский классицизм XVIII века и русский ампир первой трети XIX века, однако здание выполнено в характерном для Соловьева авторском стиле, с присущим ему индивидуальным творческим почерком, отличающимся безукоризненно деликатными стилизациями. Так в облике центральной ротонды Аудиторного корпуса мы можем увидеть не только и не столько черты традиционного русского классицизма, сколько отголоски творения известного итальянского архитектора Донато Браманте – часовню Темпьетто при церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио в Риме, те же черты эпохи итальянского Возрождения носят и некоторые внутренние элементы постройки Соловьева, например, лестница с аванзалом на первом этаже ротонды вызывает четкие ассоциации с каким-нибудь ренессансным палаццо. Но при этом отдельные архитектурные цитаты в постройке Соловьева настолько органично «переплавлены», что образуют принципиально новый образ, самодостаточный и цельный, лишь ассоциативно восходящий к прототипам. Немалую роль в создании уникального облика этого здания играет его декоративное убранство, в частности, скульптурный декор: медальоны с разнообразными изображениями, маскароны рогатых сатиров, неповторимый рельефный фриз античной тематики. Кстати, барельефы для здания Аудиторного корпуса были выполнены скульптором Веской академии художеств Ф.Ф. Кенигседер.
Здание бывшего Аудиторного корпуса МВЖК. Один из элементов фриза на фасаде.
Здание бывшего Аудиторного корпуса МВЖК. Маскарон в виде головы сатира на фасаде.
Еще одним соавтором Соловьева в работе над зданием Аудиторного корпуса был легендарный инженер Владимир Григорьевич Шухов, который был приглашен для работы над проектом С.А. Чаплыгиным. Шухов, которого мы знаем как автора знаменитой телевизионной башни на Шаболовке и конструктора стеклянных атриумов Верхних торговых рядов (ГУМа) и Музея изобразительных искусств им. Пушкина, в проекте Аудиторного корпуса МВЖК занимался разработкой конструкции здания, он спроектировал зал вестибюля с верхним светом, стропила Большой и двух Малых аудиторий, конструкции балок, колонн и каркаса для полок в книгохранилище. При сооружении стеклянной крыши атриума Аудиторного корпуса Шухов опробовал технологии строительства, которые впоследствии были им использованы в создании крыши ГУМа и других зданий. Настоящие «шуховские» крыши в Москве сохранились до сегодняшнего дня лишь в здании бывшего Аудиторного корпуса МВЖК, Пушкинском музее изобразительных искусств и ГУМе. Так что мы видим перед собой не только уникальный образец неоклассицизма, но и неординарной конструкторской мысли выдающегося русского инженера.
Фойе Аудиторного корпуса МВЖК. Фото 1913 года. На фото виден стеклянный свод потолка фойе, спроектированный В.Г. Шуховым.
Здание Аудиторного корпуса Высших женских курсов было торжественно открыто 5 октября 1913 года. К сожалению, его архитектор – С.У. Соловьев – не дожил до этой даты. В память о нем на здании была размещена табличка, гласившая: «Проектировал и строил Аудиторный корпус Высших женских курсов академик архитектуры Сергей Иустинович Соловьев. Род. 1859 г. Умер 1912 г.", такое посвящение автору здания не часто встречается в Москве; табличка и по сей день украшает здание.
После ввода в эксплуатацию всего комплекса зданий МВЖК на Девичьем поле Высшие женские курсы стали одним из самых благоустроенных высших учебных заведений в России и одним из самых популярных. В 1914 году в помещениях МВЖК было оборудовано 6 клиник, 42 кабинета и лабораторий, 6 библиотек, анатомический театр. На Высших женских курсах теперь постоянно велась работа по проведению научных исследований под руководством ведущих ученых. Немаловажную роль в развитии и популяризации курсов сыграли события 1911 года, во время которых возник конфликт между Московским университетом и министром просвещения Л.А. Кассо, можно сказать, что именно Кассо Высшие курсы «обязаны» своими блестящими кадрами: из университета за участие в революционном движении по решению Кассо было исключено 1072 студента, и в качестве протеста на эти репрессивные действия Московский университет покинуло более 120 профессоров, большинство из которых приступило к преподаванию на Высших женских курсах. Такое значительное пополнение выдающихся ученых в преподавательском составе курсов, несомненно, способствовало повышению уровня преподавания на курсах и привлечению на них большого числа учащихся. В целом за период с 1900 года по 1913 год число студенток, обучающихся на МВЖК, возросло в 32 раза: с 223 человек до 7155! МВЖК стали одним из самых крупных учебных заведений в России, дающих высшее образование. Также важным фактором развития ВУЗа стало то, что в 1915-1916 годах Высшим женским курсам было, наконец, предоставлено право выдачи дипломов о высшем образовании на основании проводившихся выпускных экзаменов. Таким образом, была полностью устранена дискриминация в отношении женских учебных заведений, которые до этого, даже нося статус высших учебных заведений, не могли выдавать дипломы своим выпускницам, выдавая лишь свидетельства о прохождении курсов. МВЖК серьезно изменились за период с 1900 года по 1918 – они стали крупнейшим высшим учебным заведением для женщин в стране, к 1918 году насчитывали уже более 8 тысяч студенток и уступали по численности учащихся только Московскому университету.
События революции 1917 года открыли новую главу в истории МВЖК. В 1918 году все ВУЗы страны, в том числе и МВЖК, были объявлены государственными учебными заведениями. 16 октября 1918 года Московские высшие женские курсы (Герье) были преобразованы во 2-ой Московский государственный университет, начавший свою работу в составе трех факультетов: физико-математического, историко-филологического и медицинского. В 1919 году в ходе реорганизации московского высшего образования историко-филологический факультет и большая часть физико-математического факультета были переведены в 1-ый МГУ и там слиты с соответствующими факультетами; в составе 2-го МГУ осталось два факультета: медицинский и химико-фармацевтическое отделение, преобразованное в химический факультет. В 1921 году во 2-ом Московском государственном университете был открыт новый факультет – педагогический, получивший стремительное развитие и в дальнейшем определивший «лицо» университета: в 1922 году на нем уже было образовано несколько отделений, а к 1923 году обучалось около 1800 человек.
18 апреля 1930 года 2-ой Московский государственный университет был реорганизован. Как единое учебное заведение он прекращал свою работу, и на основе трех его факультетов открывалось три самостоятельных ВУЗа: 2-ой Московский государственный медицинский институт (ныне Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Пирогова), Московский государственный институт тонкой химической технологии (ныне Московский государственный университет тонких химических технологий имени М. В. Ломоносова) и Московский государственный педагогический университет им. А.С. Бубнова (ныне Московский педагогический государственный университет).
Во дворе зданий бывших МВЖК находится памятник Николаю Ивановичу Пирогову работы скульптора Виктора Ильича Гордона – второй памятник этому великому ученому на Девичьем поле, который, как мы и обещали, мы увидим в ходе нашей экскурсии.
Памятник Н.И. Пирогову во дворе Московского педагогического государственного университета.
Памятник-бюст установлен здесь, в сквере переулка Хользунова, рядом со зданием 2-го Московского медицинского института, носящего имя этого великого отечественного хирурга, в 1960 году, в честь 150-летия со дня рождения Н.И. Пирогова.
По соседству от зданий бывших Московских высших женских курсов, на противоположной стороне переулка Хользунова, располагался когда-то еще один островок просвещения на Девичьем поле. В зданиях, имеющих сегодня номера 16, строение 1 и 14, строение 1 по переулку Хользунова, некогда раполагались Педагогический институт им. П.Г. Шелапутина и реальное училище им. А.П. Шелапутина при нем и мужская гимназия им. Г.П. Шелапутина.
Здание бывшего Педагогического института им. П.Г. Шелапутина и реального училища им. А.П. Шелапутина.
Здание бывшей мужской гимназии им. Г.П. Шелапутина.Ныне - здание Главной военной прокуратуры.
Эти учебные учреждения были организованы по инициативе и при финансировании уже знакомого нам купца и мецената Павла Григорьевича Шелапутина, здания для них тоже построены на его средства и по проекту также небезызвестного нам архитектора Романа Ивановича Клейна. Как мы помним, союз этих двух выдающихся личностей подарил Москве здание Гинекологического института усовершенствования врачей, которое мы уже осмотрели во время нашего путешествия (ул. Большая Пироговская, дом 11, строение 1). Но на этом сотрудничество щедрого благотворителя и известного архитектора не закончилось, и плодом их совместной деятельности стал целый педагогический комплекс, возведенный в 1901-1911 годах в Большом Трубецком переулке (ныне переулок Хользунова) и состоящий из гимназии, реального училища и педагогического института.
В 1901 году Павел Григорьевич в память об одном из своих умерших сыновей – Григории – начинает строительство здания для мужской гимназии с пансионом на 80 воспитанников (современный адрес – переулок Хользунова, дом 14, строение 1). Торжественное открытие 8-ой Мужской образцовой гимназии имени Григория Павловича Шелапутина состоялось 28 сентября 1901 года.
8-ая Мужская образцовая гимназим им. Г.П. Шелапутина. Фото 1910-1911 годов.
Новая гимназия представляла собой хорошо оснащенное, обеспеченное самыми квалифицированными кадрами и пользующееся новейшими методиками обучения среднее учебное заведение, дающее своим ученикам отличное по тем временам образование по классической системе. Гимназия имела 8 основных классов и 1 подготовительный, преподавание велось по широкому кругу предметов: древним языкам (греческому и латинскому), русскому языку и литературе, европейским языкам (немецкому и французскому), математике, космографии, введению в философию, законоведению, истории, географии, Закону Божьему и т.д. Здание гимназии было довольно обширным по размерам. Оно представляло собой двухэтажный угловой дом на пересечении Большого Трубецкого (ныне Хользунова) и Оболенского переулков, западный фасад которого (по Большому Трубецкому переулку) с парадным входом – сравнительно небольшой, но богато декорированный колоннами и лепниной, с большими арочными окнами второго этажа, боковой же фасад (по Оболенскому переулку) – более скромный, но имеющий в длину почти 100 метров. Внушительное по размаху здание включало в себя просторные, светлые, с высокими потолками и большими окнами классы, аудитории, мастерские, актовый и гимнастический залы, спальню для пансионеров, кухню, столовую, «умывальню» и душевое помещение, докторский кабинет. К гимназии примыкала со стороны внутреннего двора церковь святого Григория Богослова, соединенная через широкую арку с актовым залом, церковь была освящена 25 ноября 1901 года в память о Григории Шелапутине, сыне Павла Григорьевича, и являлась домовым храмом гимназии. Храм обладал богатым убранством: дубовым резным иконостасом в два яруса, царскими вратами, выполненными из бронзы, иконами, написанными академиком живописи К.Е. Маковским, золотой венец одной из которых был украшен тремя очень крупными жемчужинами, стоимостью около 20 тысяч рублей.
Примечательным фактом является то, что одним из учеников подготовительного класса гимназии им. Григория Шелапутина в 1914-1915 годах был будущий великий русский писатель Михаил Шолохов, автор знаменитого романа «Тихий Дон».
Сегодня в здании бывшей гимназии им. Григория Шелапутина расположена Главная военная прокуратура.
Рядом с гимназией в 1910-1911 годах Павлом Григорьевичем Шелапутиным было построено здание Педагогического института и реального училища при нем (современный адрес – переулок Хользунова, дом 16, строение 1).
Педагогический институт им. П.Г. Шелапутина и реальное училище А.П. Шелапутина. Фото 1912 года.
Здание также было построено по проекту архитектора Р.И. Клейна, правда, выполнено оно им в несколько ином стиле, более сдержанном, – в духе неоклассицизма. Педагогический институт, открытый 24 октября 1911 года, получил имя самого Павла Григорьевича Шелапутина, а реальное училище было названо в честь его умершего сына Анатолия.
Педагогический институт им. П.Г. Шелапутина представлял собой высшее учебное заведение, которое, выражаясь современным языком, занималось последипломной подготовкой лиц, уже получивших высшее образование, для их последующей преподавательской деятельности. В него принимались мужчины «великорусской национальности и православного вероисповедания», выпускники университетов, духовных семинарий и других высших образовательных учреждений, пожелавшие стать в дальнейшем учителями средних учебных заведений. Несмотря на такую ретроградную систему правил приема, институт являлся весьма передовым в методике преподавания и имел сугубо практическую направленность – полученные в ходе обучения теоретические знания тут же подкреплялись практической базой во входящих в состав педагогического комплекса реальном училище и классической гимназии. Обучение в институте длилось 2 года, на протяжении которых студенты изучали педагогические и специальные дисциплины, соответствовавшие учебным предметам, включенным в программу средней школы. В составе института было 5 отделений: древних языков; русского языка и словесности; математики, физики и космографии; русской и всеобщей истории; естествознания; химии и географии. Для преподавания в институт привлекались лучшие лекторы Москвы. Педагогическую практику студенты проходили в гимназии и реальном училище Шелапутиных. Здание института было превосходно оборудовано: в нем располагались просторные учебные кабинеты, аудитории, обширная библиотека, педагогический музей.
До 1917 года в Педагогическом институте им. П.Г. Шелапутина состоялось 4 выпуска, из его стен вышло около 100 выпускников-педагогов.
В 1919 году на базе шелапутинского института была организована Академия социалистического воспитания, в 1923 году переименованная в Академию коммунистического воспитания и в 1924 году получившей имя Н.К. Крупской. Позже, в 1936 году, здание заняла Академия Генерального штаба, о ее присутствии здесь свидетельствуют мемориальные таблички на фасаде в честь маршалов А.А. Гречко , Л.А. Говорова и М.В. Захарова, учившихся в этой академии. С 1988 года здание, как и соседнее – бывшей гимназии им. Г. Шелапутина, – принадлежит Главной военной прокуратуре.
Что ж, на этом наша экскурсия, посвященная истории Девичьего поля, заканчивается, по переулку Хользунова мы можем пройти до метро Фрунзенская и отправиться по домам – отдыхать, набираться сил для новых прогулок по Москве с «Пешеградом».