Как известно, конец XVII - начало XVIII века ознаменовались крупными переменами в жизни государства Российского. После "Великого посольства" (1697-1698 годы) усиливалось его общение и крепли связи с западноевропейскими странами, в некоторых из них учреждались русские миссии, а значит, нужны были люди, владеющие иностранными языками. Иностранцы, состоявшие на службе при Посольском приказе, занимались с небольшими группами русских юношей. Этот же приказ направлял россиян за границу для изучения языков и совершенствования в них, что требовало огромных затрат.
Знать также стремилась обучать языкам своих детей. В родовитые семьи приглашали иностранцев, что крайне де нравилось Петру I, который писал: "Еще же многи желают детей своих учити свободных наук и отдают зде оные иноземцом; иные же и в своих домах держат будто учителей иноземцов же, которые словянского языка нашего не знают право (правильно. - М. Ф.) говорити, к сему же еще иных вер и при учении том малым детям вред, а речи своей от неискусства повреждение".
23 июля 1701 года по указу Петра I в Посольский приказ был взят как переводчик с латинского, шведского и немецкого языков выходец из Саксонии Николай Швимер, состоявший "ректором" школы при Ново-Немецкой слободе. Ему следовало "учить словенского речения и письму русских всяких чинов людей и детей, что к тому учению даны, и учить с непрестанным прилежанием, а для того ему дать постоялый двор… а как они там наукам научатся и им быть в Посольском приказе в переводчиках"*. В ноябре 1701 года Швимеру отвели под школу помещение в Немецкой слободе и дали шестерых учеников - сыновей подьячих: Василия Кудревского, Петра Губина, Федора Богданова, Семена Андреева, Ивана Грамотина и сына тяглеца Мещанской слободы Самойлу Копьева (в некоторых документах упоминается еще один - Яков Грамотин).
* Все цитаты, приведенные в статье, взяты из исследования "О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII века (1701- 1715 гг.). Документы московских архивов, собранные С.А. Белокуровым и А.Н. Зерцаловым". М.,1 907.
Василий Кудревский, ранее обучавшийся в греко-латинской школе, в конце 1701 или начале 1702 года подал челобитную о назначении "кормовых денег", и с 18 апреля 1702 года "за прилежание в немецком и латинском язьщех учении" ему назначили поденный корм "по 10 денег в день" из Посольского приказа, ведавшего школой и отпускавшего средства на ее содержание.
Остальные ученики тоже старательно занимались, проявляя не только любовь к учению, но и способности к языкам. Вот что писал Швимер в декабре 1702 года в ответ на челобитную воспитанников школы о даче поденного корма.
"Иван Грамотин. Малой изрядной, смирный, радетельной... приходом всех последний, но всех по се число радением и тщанием своим превзошел… Сей всех лутчей по-немецки говорит, других побуждая к радению своему…
Самойло Копьев. И сей - остер, добр и к учению попремногу способичает, пишет по-латьни и по-немецки, говорит по-немецки…
Федор Богданов. Нарядной малой, любит учение…
Петр Губин. И он изрядную надежду доброго и ученого мужа имущего быти о себе обещает, детище доброе… трудолюбивое. Читает, пишет по-латыни и по-немецки".
В начале 1703 года Швимера освободили от работы в школе, а его учеников передали пастору Эрнсту Глюку (Глику) - человеку весьма интересному, талантливому, эрудированному, увлеченному. Но как попал в Россию пастор, посвятивший себя благородному делу просвещения?
Мы знаем, что Эрнст Глюк родился 10 ноября 1652 года в Веттене (герцогство Магдебургское, Саксония) в семье священника, учился в Виттенбергском и Лейденском университетах, изучал богословие, восточные языки. В 1673 году он поселился в Лифляндии, проповедовал слово Божие, изучал латышский язык и решил сделать перевод Священного Писания для латышей. Однако, взявшись за это, обнаружил, что недостаточно хорошо знает греческий и еврейский языки, и для усовершенствования в них отправился в Гамбург к известному ориенталисту Эзарду Чардо. В 1680 году Глюк возвратился в Лифляндию, стал гарнизонным проповедником в Дюнемюнде, еще через три года – пастором в Мариенбурге, городе, находившемся вблизи московских земель, и в Зельтингофе (Сельтингофе), а затем проботом (старший протестантский священник в Северной Германии - М. Ф.) в Коканхаузском округе.
В 1684 году с супер-интендантом Лифляндии Иоанном Фишером, своим соучеником и другом, Глюк посетил короля Швеции, под властью которого в ту пору находилась Лифляндия, ознакомил его со своими проектами перевода на русский язык учебников и учреждения в Лифляндии русских школ при латышских приходах. Король проявил интерес к проектам (возможно, отчасти по политическим мотивам), одобрил их и собирался осуществить, но вскоре умер.
Эрнст Глюк от своих намерений не отказался, о чем свидетельствует письмо, отправленное в Москву в 1699 году. В нем пастор сообщает, что изготовил на русском языке школьные книги и занимается переводом славянской Библии на русский язык. Таким образом, в России уже были хорошо осведомлены о просветительской деятельности Глюка.
В 1700 году началась Северная война. 25 августа 1702 года русские войска захватили Мариенбург. Глюк с семьей, учителем его детей и слугами был взят в плен. Б.П. Шереметев известил об этом Петра I, и государь распорядился привезти Глюка в Москву, решив, очевидно, использовать его знания и опыт. 6 января 1703 года пленников доставили в Москву в ведение Разрядного приказа. Поместили их "под караулом" в подворье Костромского Ипатьевского монастыря, расположенного между Ильинкой и Варваркой в Ипатьевском переулке, и подьячему Т. Шишляеву приказано было "того апта со всеми полонянниками надзирать со всякою осторожностью".
Указом от 19 января 1703 года повелевалось "взятого в полон… в Мариенбурге… апта, который был тамо в начальнейших пасторах и умеет многим школьным, и математическим, и философским наукам на розных языках, взять для своего великого государя дела с женою ево и с детьми и с челядями из Разряду в государственный Посольский приказ". На следующий день Эрнст Глюк был передан в Посольский приказ, и ему назначили жалованье, то есть приняли на государственную службу.
В феврале 1703 года пастору Глюку передали учеников Швимера для обучения латинскому, немецкому и другим языкам, а в начале марта добавилось еще трое юношей - братья Авраам, Исаак и Федор, сыновья стольника П.Я. Веселовского.
Занятия продолжались и в летние месяцы, причем шли они настолько успешно, что к концу года Эрнст Глюк, обращаясь в письме к Ф.А. Головину, просит "учительскую работу нашу пересмотрети и учеников испытати: понеже что очима узрим, известнейше веруем, и от сих начненных дел легко будет и будущих рассуждати". Последние слова свидетельствуют о том, что у Глюка уже созрел план создания более крупного учебного заведения, нежели вверенная ему школа, так как он просит указаний Петра I об издании некоторых переведенных книг, и среди них "Преддверие к познанию русского, немецкого, латинского и французского языков'', поскольку "без книг не мочно в полезных науках полезно успети, такоже и вскоре при школьных делах явно будет, колику и какову ползу такими книгами государства вашего ученик и охотники будут приобретати".
Следует заметить, что по указу Петра I от 18 июня 1704 года Глюку надлежало выдать "сто рублей из Посольского приказа из наличной казны" для жалованья учителям. Имена учителей в документе не названы. Есть основания полагать, что ими был Ян Мерлот (Ламбарт), который, возможно, перевел французскую грамматику ("Преддверие к познанию"), сын Глюка - Христиан Бернард Глюк, лифляндец Густав Вурм, плененный в Мариенбурге вместе с Глюком и до определения в школу учивший русских в Немецкой слободе, Иоганн Паус, получивший профессорское звание в Галле и прибывший в Москву в январе 1702 года для обучения детей в Немецкой слободе в помощь пастору Шарсмиту, а также Христофор Бюхнер, присланный Андреем Измайловым в Москву из Копенгагена 13 ноября 1703 года "для учения розным языкам русских детей" и 8 декабря принятый на службу указом Петра I.
Не исключено, что Эрнст Глюк представил проект задуманной им школы, где должны были обучать не только иностранным языкам, но и другим предметам. Основанием для этого служит выписка по делу о предложении Глюка, сохранившаяся в архивах, но не датированная. В ней сказано: "Мариенбургский препозит или апт… доносит, что может он его царскому величеству служить в науке дюже различным хитростям, а именно: латинского, немецкого, еврейского и иных восточных языков; такоже на словенском языке риторике, философии, геометрии, географии и иным математическим частям и политике, гистории и прочим гражданским наукам принадлежащему; да он искусен и врачеванию может и тому учить. И бьет челом великому государю, дабы указал ему дать какой дом в Немецкой слободе и учредить в нем классы… школ иностранных, и в тех школах приказал у него тем наукам учиться русским, сколько их числом будет; а он может для той науки прибрать к себе на вспоможение иных учителей во всяких ведениях и языках и станет над ними надзирать и сам учить. И уже он в надежде на милость великого государя принял одного учителя французского языка и переводит французскую грамматику на словенский язык для удобнейшего учения. И ежели ему о том указ… будет, то может он тою наукой не малой Московскому государству плод принести".
Резолюция на представленный проект неизвестна, однако на основании отчасти косвенных, отчасти более поздних документов и событий видно, что намерение Глюка нашло поддержку. Доказательством тому служат, во-первых, поручение начальника Посольского приказа Ф.А. Головина, данное в июле 1703 года дьякам: "Мариенбургскому апту… скажите, чтоб он того учителя французского языка, которого принял, держал и велел ему при иных науках учеников учить французскому языку", а во-вторых, то, что в марте 1704 года "немецкий апт с учители и учениками" были переведены из Немецкой слободы на Большую Покровскую улицу (позже была названа Маросейкой) во двор умершего боярина В.Ф. Нарышкина, переданный школе. Двор находился на углу Покровской улицы и Златоустинского переулка. На его месте в наши дни стоит дом № 11, где в начале ХХ века помещалась Елизаветинская гимназия.
Современное здание на Маросейке 11, где когда-то располагалась гимназия Глюка.
Занимаемые школой палаты требовали серьезного ремонта: нужно было починить окна, потолки, полы, двери, исправить печи и трубы, сделать лавки, построить горницу для учителей, ютившихся в полотняных чуланах. Согласно поданному Глюком прошению, на ремонт требовалось 278 рублей. Кроме того, к зиме следовало заготовить дрова, нанять истопников. В первой половине 1707 года была произведена заметная перестройка школьного двора и сделаны новые светлицы для учителей.
От пожара, вспыхнувшего в ночь на 4 сентября 1707 года у Соляного двора и захватившего Покровскую улицу, сильно пострадал школьный двор - выгорели все деревянные строения. Школу пришлось перевести сначала на Плещеев двор, затем на Новгородское подворье, находившееся у Китай-города на Ильинке, почти напротив Посольского приказа.
Официально учреждение нового учебного заведения в Москве, вошедшего в историю как гимназия пастора Глюка, закреплено именным указом от 25 февраля 1705 года. В нем говорится: "…для общей всенародной пользы учинить в Москве школу во дворе В.Ф. Нарышкина, который в Белом городе на Покровке, а в той школе бояр и окольничих, и думных, и ближних всякого служилого и купецкого чина людям детей их, которые своею охотою приходить в тое школу записываца станут, учить греческого, латинского, итальянского, французского, немецкого и иных розных языков и филисофской мудрости, а за то учение с тех учеников денежного и никакого и в его неволею взятия не будет, и о том по грацким воротам прибить указы. А тое школу во всяком управлении ведать в Ингерманской канцелярии".
По указу от 7 марта 1705 года в школу принимали охочих до учения недорослей "всякого состояния". При записи поступающий должен был назвать избранный для изучения язык. Занятия были бесплатными. В школе насчитывалось восемь учителей-иноземцев, приглашенных либо волею судеб попавших в Россию.
В первые годы существования школы число учеников было небольшим: к уже знакомым нам воспитанникам Эрнста Глюка прибавилось двое – сын дьяка Волкова Петр и подьячий сын Алексей Никитин. В 1705 году в школу записалось шестнадцать детей служилых людей и два боярских сына. В сентябре занятия посещали уже около тридцати человек.
Гимназия петровских времен.
Глюк стремился привлечь к школе внимание общества, увеличить число учащихся, для чего составил довольно витиеватое воззвание, так называемое "Приглашение к Российским юношам, аки мягкой к всяческому изображению угодной глине". Вслушаемся в своеобразный, доносящий дух времени язык этого обращения пастора.
"Здравствуйте плодовитьrе, да токмо подпор и тычин требующие дидевины! По указу державнейшего нашего Монарха полюбится мне термиточию словесам вас с изъяснении разума вашего обучити.
Врата умудрения ныне отпиралися.
…Вы сами в своей пазухе обрящете причины, для которых вам достоит покорно сие призвание внимати и послушно остроумие свое приклонити, и что полезно вълиется принимати.
Понеже младая юность, аки воск преобразится, часто в злобу превратится.
И истинным нарицанием в первых летах безумствует… Благо одумай, что благочестие не прирождается, но пристязается. Нива бо не делана носит пшеницу, но волчец и осоты. Подобает разум ваш очищати и соху прозорливого наказания прилагати: семена же благих наук розсеяти сей чин есть и сей путь к жатве обильнейшей.
Сии же врата вам ныне отпираются.
…Егда путь к сим вратам… не знаете, а десница готова немощных водити, плавающим помогати и всяким заблудящимся… светило предносити; и тако на сем пути целы будьте от заблуждения".
За "Приглашением" следовал "Каталог учителей и наук", из которого можно было узнать, что "Иоанн Рейхмут учит географии и из философии деятельныя Итику и Политику, такоже и вышним (старшим - М.Ф.) ученикам латинский язык, риторским изъяснениям разполагает от гисторических второв Курция Юстина, от поетистских же Вергилия и Орация истолкует…
Христиан Бернард Глик учит философию Картезианскую, когда угодно ученики будут, такожде и язык греческий, еврейский, сирийский, халдейский в пользу всем охотникам фелогских сладостей…
Отто Биркан научит первых зачальников по-немецки и по-латыни читати и писати и арифметическую науку изъявит.
Стефан Рамбург, танцевальный мастер, телесное благолепие и комменты чином немецким и французским научает.
Иоанн Штурмевел, конский учитель, охотников от первых детей научает кавалерийским чином ехати и лошадей во всяких школах и манерах умудрити".
Как видно, "Каталог" дает представление о программе школы, составленной Глюком. Главное место отводится в ней изучению иностранных языков. (Отметим для себя, что в приведенных документах ни слова не говорится о преподавании религии.)
"Приглашение", несомненно, пробудило интерес к новой школе, и число ее учеников значительно выросло, достигнув в 1710 году семидесяти семи человек. Среди воспитанников гимназии были дети чиновников, богатых купцов, иностранцев, поселившихся в Москве, а также придворной знати (князья Голицыны, Прозоровский, Бестужев-Рюмин, Бутурлин, Головин).
Эрнст Глюк руководил школой с февраля 1703 по май 1705 года. 5 мая 1705 года он скончался и был похоронен на Старом немецком кладбище у Марьиной рощи (там Н.М. Карамзин видел его надгробие).
29 мая 1705 года начальником гимназии временно назначается учитель Иоганн Паус. Этим многие были недовольны, особенно Христиан Бернард Глюк, видимо, рассчитывавший занять место отца. И вот на основании челобитной учителей, доносительного письма П. Веселовского и допросов учеников указом ПетраI1 от 15 июля 1706 года Иоганну Паусу "за его многое неистовство и развращение от той школы отказано", и ректором был назначен учитель Христофор Битнер, возглавлявший гимназию до 1710 года.
В Ижорскую канцелярию, в ведении которой находилась школа, 10 сентября 1706 года поступил указ Петра I, повелевавший "быть переводчику Петру Коету по управлении и надзирании школы… и приискать на Москве из стольников или из приказных людей русского народу доброго человека, который бы ту памятную (школу. - М.Ф.) управлять и надзирать…". П. Коет, переводчик Посольского приказа, рекомендовал стольника П. Веселовского. Так в школе появились кураторы, причем Коет помогал Веселовскому главным образом в ведении отчетности по отпускавшимся на содержание гимназии средствам и их расходованию, то есть был казначеем.
После смерти Глюка порядок приема в школу несколько изменился - в октябре 1705 года было указано: "А хто в той школе похочет быть в учении, и тех, по челобитью, записывать в Ингерманландской же канцелярии и отсылать в тое школу". Все ученики разделялись на "кормовых" и "некормовых", или "своекоштных". "Корм" выдавали по челобитью как за успехи в науках, так и "за многие труды отцов". Сумма кормовых денег зависела от успеваемости. На одном из списков "кормовых" учеников помечено: "Подписать учителям, кто в коем градусе науки и кто ленив и туп". Кормовые деньги выдавали только за дни учения, у отсутствующих на занятиях ("нетников") их вычитали. В случае "скорби" (болезни. - М.Ф.) деньги ученики получали.
Существовало и деление на три возрастные группы - младшую, среднюю и старшую. В младшей группе изучали латынь, иностранный язык, избранный при поступлении в школу, и начала арифметики. В средней группе к этим предметам добавлялись другие общеобразовательные дисциплины, в том числе география. Ученики старшей группы совершенствовались в языках, изучали философию, высшие разделы арифметики.
Общеобразовательные предметы школьной программы (география, философия, история, арифметика, в которую входили алгебра, геометрия, тригонометрия), равно как и танцы, фехтование, верховая езда, "комплименты", были обязательны для всех учеников независимо от избранного ими языка.
Среди бумаг Иоганна Пауса сохранилось расписание занятий в гимназии, из которго мы узнаем, что жившие при школе ученики вставали в 6 часов утра, день начинали молитвой и чтением церковных книг. С 9 до 10 часов в классах изучали "Картины мира" Яна Амоса Каменского; с 10 до 12 часов штудировали латынь и латинскую грамматику; с 12 до l часа ученики завтракали; с l до 2 часов проходили правописание и готовились к следующим урокам; с 2 до 3 часов шли уроки каллиграфии, французской и немецкой грамматики; с 3 до 4 часов младшие ученики занимались арифметикой, переводом пословиц, читали Вергилия, Корнелия Непота, а старшие совершенствовались в риторике и фразеологии; с 4 до 5 часов у младших учеников были уроки французского языка. Следующий час отводился для занятий историей и приготовления домашнего задания.
После 6 часов вечера часть учеников отпускали домой, вероятно, младших, остальные занимались арифметикой, риторикой, "филисофией" или готовили заданные уроки.
При преемниках Глюка гимназия неуклонно утрачивала общеобразовательный характер. Так, в 1708 году на общеобразовательные предметы отводилось всего два-три учебных часа, в остальное же время учили иностранные языки, среди которых появились итальянский и шведский. Это привело к тому, что в 1710 году гимназия фактически перестала существовать и распалась на четыре языковые школы - латинскую, немецкую, французскую и шведскую.
Ученики покидали гимназию - одни с разрешения переходили в другие школы (например, в 1711 году четверо записались в Математическую школу, из них троих приказали вернуть, десятерых отослали "к инженерной науке", в 1713 году два ученика перешли в Госпитальную школу), иные самовольно бросали учение.
13 июля 1714 года В. Поликарпов доносил о побеге: "Собою с Москвы съехали" четырнадцать учеников, один "испомещен" в Костромском уезде, тринадцать "из малого жалованья учились и от школы отстали, и за выбытием 28 в учении ныне число малое". В 1 7 1 5 году в школе было всего шесть учеников и два учителя - Врум (преподаватель немецкого и латыни) и учитель французского Гаген. 3 октября 1715 года в Петербургский сенат отсылается сообщение: "И с того… числа в тех школах учения нет". Ученикам гимназии, получавшим по сентябрь включительно "кормовые деньги'', запретили выезжать из Москвы. В январе 1716 года двое из них были направлены в Латинскую школу, четверо - в "наборное учение" - учениками наборщиков гражданских книг в московскую типографию. Так прекратила свое существование основанная в 1701 году школа. За четырнадцать лет из ее стен вышло около двухсот пятидесяти воспитанников, владевших латинским, немецким, французским, шведским языками. Как правило, выпускники гимназии попадали на государственную службу: так, Самойло Копьев в 1709 году был направлен переводчиком в Посольскую походную канцелярию. В июле того же года для постижения "наивящих наук" уехал в Гамбург Авраам Веселовский, после чего он служил русским послом в Австрии, один из его братьев, Федор, - послом в Англии, другой был принят в Посольскую военную канцелярию и в январе 1710 года направлен в Копенгаген к русскому послу князю В.Л. Долгорукову. Верой и правдой служили России и другие выпускники школы.
Марина Флеровская