...По мостовой широкими клубами
Вилася пыль...
М.Ю. Лермонтов. «Сашка»
Это и впрямь удивительно: москвичам удавалось решительно все – устраивать "висячие сады", выращивать ананасы и виноград, воздвигать смелые инженерные сооружения и здания поразительной красоты, но хотя 6ы раз хорошо замостить дороги, несмотря на все усилия, не получалось никогда. И свидетельства иноземных путешественников многовековой давности, и отчеты городских властей начала ХХ столетия, и наши современные наблюдения говорят об этом в один голос...
***
Первые попытки мощения в Москве главных улиц относятся к середине XIV века. Делалось это с помощью фашинника (туго стянутых связок хвороста) или бревен, и способы эти сохранялись неизменными в течение столетий. В XVI-XVII веках общим благоустройством столицы ведал Земский приказ, а на всех городских жителей, имевших земли и дворы, была возложена так называемая "мостовщина" – обязанность мостить и содержать дороги и исправлять мосты или же платить вместо того "мостовые деньги". Надзор за ее исполнением несли подчинявшиеся Земскому приказу Черные слободы, но дело шло плохо. Еще в 1516 году Сигизмунд Герберштейн отмечал, что Москва, "этот столь обширный и просторный город в достаточной мере грязен, почему на площадях, улицах и других более людных местах повсюду устроены мостки".
К 1610 году в Москве были замощены только основные радиальные улицы. К середине XVII века в городе насчитывалось 2107 погонных сажен деревянных мостовых, большинство же улиц по-прежнему оставались незамощенными. В дождливую погоду на них стояли огромные лужи, в которых плескалась домашняя живность. Грязь и навоз частично шли на удобрение царских садов, и ежегодно их свозилось туда по нескольку сот возов. Иногда из-за слякоти приходилось откладывать крестные ходы...
Но даже и те немногие улицы, которые имели покрытие, производили не лучшее впечатление. "Улицы вымощены, но не камнем, а деревянными бревнами и кольями, положенными в один непрерывный ряд, постоянно, впрочем, покрытыми грязью или толстым слоем пыли, и бывают довольно гладки лишь зимой, когда снег и лед сравняют все" – писал в начале 1670-х годов курляндец Якоб Рейтенфельс.
А.М. Васнецов. Гонцы. Ранним утром в Кремле (XVII век)
Главный вид мощения составляли в ту пору "большие круглые бревна", и только на нескольких главных улицах: Ильинской, Никольской, на Красной площади – их заменяли "гладкие бревна", обтесанные с одной стороны, по которой надлежало ездить. Мясницкая же, по "по которой часто проезжает царь", и Тверская были "устланы еще досками поверх бревен".
Остатки древних мостовых были обнаружены в конце XIX века при прокладке в центре города канализационной сети. При этом соо6щалось, что "почти всегда они оказывались лежащими в два или в три яруса, отделенные до друг от друга доходящим одного аршина и наполненным грязью промежутком; самые старые мостовые почти везде лежали на глубине двух аршин".
***
В марте 1697 года Петр I отправился в большую поездку по европейским странам, примкнув в качестве "волонтера Петра Михайлова" к снаряженному для заключения союза против Турции посольству.
Заграничные впечатления, по-видимому, сильно повлияли на государя. Еще находясь в Англии, 9 апреля 1699 года он издал указ "О наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки", 24 мая 1700 года – указ "О сборе во всех Московских слободах с дворов мостовых денег в Стрелецкий приказ". А пять лет спустя, 25 мая 1705 года, появился и известный указ "О делании в Москве по проезжим большим улицам мостовых из дикого камня и о сборе на то с крестьян и купечества камней определенной величины".
Согласно этому указу повинность замощения московских улиц была разложена на все государство. С дворцовых, архиерейских, монастырских вотчин и со всех вотчин служилого сословия предписывалось "камень имать" по числу крестьянских дворов, "изготовить тот камень нынешним летом, а возить по первому зимнему пути, как крестьяне поедут к Москве с запасы, с дровами и сеном, на тех же возах". На торговых людей та же повинность была возложена, "смотря по их промыслам, кому сколько и против скольких крестьянских дворов того каменья поставить можно". Всем же крестьянским и посадским людям предписывалось "привозить с собою к Москве по три камня диких ручных, но чтоб те камни меньше гусиного яйца не были, и отдавать их… во всех градских воротах… А у приема того камня быть Дворянам с целовальники…"
С тех пор в Москве начали появляться первые булыжные мостовые. Дело, однако, шло медленно.
22 февраля 1709 года Петр вынужден был вновь повторить указ, касающийся и другой трудноразрешимой задачи – "наблюдения московскими обывателями чистоты на дворах и на улицах и содержания мостовой в исправности". Вот отрывок из него, характеризующий тогдашние нравы.
"Великий Государь указал сказать Свой Великого Государя указ всяких чинов людям, которые живут на Москве, в Кремле, в Китае, в Белом, Земляном городах и за Земляным городом дворами, и кликать бирючь по большим проезжим улицам и по крестцам по многие дни, чтоб они с дворов своих навозу и мертвечины и всякого помету в улицах и в переулках не метали, и во всех улицах и в переулках навоз и мертвечину и всякий помет очистили б и возили б за Земляной город, от слобод в дальние места, и засыпали землею".
2 сентября 1721 года Сенат распорядился отыскивать хозяев пустырей, которых, "если явятся, к строению и мощению мостов принудить", а "если не явятся или откажутся строить дворы и мостовые, то дворовые места у них отнимать и отдавать челобитчикам навечно". 23 мая 1722 года последовал новый указ Петра "О делании в Москве каменных и деревянных мостов, и о снятии мостовых денег", гласивший: "...С Московских дворов положенных на мостовое строение окладных мостовых денег впредь не сбирать... а вместо того в Китае, в Белом и в Земляном городе и в Немецкой слободе по всем большим и знатным улицам строить каменные мосты всякому против своего двора с противным двором пополам…"
Из этого указа видно, что "безубыточное" мощение московских улиц собранным со всего государства камнем не удалось, и необходимый материал приходилось по большей части покупать у заготавливавших его подрядчиков. В июне 1731 Московская полицмейстерская канцелярия ходатайствовала перед Правительствующим Сенатом о том, чтобы был дан указ, обязывающий жителей делать "перед своими домами каменные мостовые по улицам: за Калужскими и Серпуховскими воротами, за Сухаревой башней, за Тверскими воротами по Тверской, за Яузскими воротами по Яузской улице" . 25 июня такой указ был дан, поскольку признавалось, что из-за "ветхости, а кое-где и по полному отсутствию деревянных мостовых по большим улицам Москвы за Земляным городом во время весенних и осенних дождей бывает невылазная грязь, а между тем, по ним может быть надобность проехать Ее Императорскому Величеству"... (Указ появился в первый год царствования Анны Иоанновны.)
В царствование Екатерины II указом от 16 февраля 1761 года требование содержать мостовые перед своими домами было распространено на жителей Семеновской слободы, села Покровского и других местностей за пределами Камер-Коллежского вала. Со времени же дарования "Грамоты на права и выгоды городам российской империи" в 1785 году московские мостовые поступили в ведение городского общественного управления – Шестигласной думы. В этом же году императрица запретила делать в городе деревянные мостовые.
Тем не менее вплоть до прихода французов большинство улиц Москвы оставались покрытыми деревом, а каменные мостовые имелись лишь на главных проездах. Всего же к 1812 году в городе было 531754,5 кв. сажен мостовых, как каменных, так и деревянных, как перед дворами обывателей, так и перед казенными зданиями. Замощено было 65 процентов от общего числа всех улиц и переулков.
***
После пожара вопрос о мощении московских улиц со всей остротой встал вновь. Город благоустраивался, возводились великолепные монументальные здания, и привести в соответствие с ними дороги было жизненно необходимо. В это время на центральных улицах – Тверской, Красной площади – стало появляться нарядное "фигурное" мощение.
"Фигурное мощение" на Тверской улице. С литографии О. Кадоля. 1825 год.
В 1823 году был образован специальный Капитал стотысячный", предназначавшийся для выдачи ссуд на устройство мостовых перед дворами бедных обывателей. Одновременно московский генерал-губернатор князь Д.В.Голицын обратился к давней мысли о сборе камня с приезжающих в Москву и сделал соответствующее распоряжение. Однако спустя девять лет принятым в 1832 году Строительным уставом сбор камня и "мостовых денег" с населения был категорически воспрещен. Городским думам предписывалось мостить улицы за счет городских доходов с тем, чтобы дальнейшее поддержание мостовых в надлежащем виде осуществлялось уже силами домовладельцев – каждого на участке, примыкающем к его двору.
О том, с каким успехом это делалось, современник рассказывает: "Пока мостовые были в ведении обывателей, каждый исправлял и перемащивал свои участок, не соображаясь с продольным и поперечным профилем улиц, и старался только подмоститься вплотную к соседу, отчего образовывались на улицах возвышения и впадины, мешавшие движению экипажей и стоку воды по лоткам. В большинстве случаев не обращали никакого внимания и на сортировку камня по величине, а о защебенке выстланных мостовых мелким гравием или о подсыпке песка под мостовое полотно не было и речи. Вымощенные прямо на земле, мостовые держались сколько-нибудь продолжительное время только в местностях с сухим песчаным грунтом, а в тех кварталах, где верхний слом почвы содержал грунтовую воду, их приходилось переделывать по несколько раз в год даже и при хорошем уходе. В таких местах при устройстве мостовой укладывали сначала доски и бревна, кирпичный щебень, мусор, уголь, золу, затем этот укрепляющий слой покрывался землей, и только тогда настилалась мостовая. Однако и этот способ не давал заметных результатов. Московские улицы оставались неудобопроезжими..."
"В 1856 году, в коронацию Александра II, я ехал с теперешней Долгоруковской улицы в павильон Ходынского лагеря, и экипаж мой застрял в трясине Миусской площади, так что созванные ночью рабочие вытаскивали его рычагами..." – вспоминал в своей книге "Старая Москва" Д.И.Никифоров.
Не легче приходилось и пешеходам. Как и несколько веков назад, грязи и навозу на улицах, особенно весной и осенью, было так много, что измученные люди теряли калоши, а иногда увязали и сапоги. Громадные лужи переходили при помощи подручными средствами сооруженных мостков, а для переправы на другую сторону площади приходилось иногда нанимать извозчика. Зимой снег с мостовых должны были убирать дворники близлежащих домов, но делали они это не дружно и не одновременно, тем самым только увеличивая неровность улицы и создавая лишние ухабы.
В начале 1860-х годов, при военном генерал-губернаторе П.А.Тучкове, на состояние дорог было наконец-то обращено внимание: увеличены ассигнования на эту важную отрасль городского хозяйства, а 12 марта 1863 года Шестигласной думой заключен контракт с подрядчиком Бусуриным на замощение 13885 кв. сажен улиц – по цене 3 рубля 50 копеек за 1 кв. сажень.
Основанное на принципах 1863 года новое городское управление сразу признало устройство мостовых "одной из настоятельнейших городских потребностей". В последующие пять лет было замощено 50294 кв. сажен улиц и переулков, на что потребовалось 253902 рубля 10 копеек. Работы сдавались подрядчикам с торгов. Булыжный камень доставлялся по железной дороге из-под Сергиева Посада. Кроме того, было проложено шоссе от Донской улицы к Донскому монастырю и началось устройство каменных тротуаров, располагавшихся выше уровня мостовой. До тех пор проезжую часть от пешеходной отделяли лишь каменные тумбы в виде усеченных конусов, окрашенные в темно-серый цвет. Эти тумбы, уже утратившие свое первоначальное назначение, сохранялись еще в течение многих лет, и их можно часто видеть на старых фотографиях.
В 1869 году при городской думе была создана "Комиссия по улучшению мостовых в городе и переложению натуральной повинности содержания мостовых в денежную". Председателем ее был избран С.М.Сухотин, советник московской Дворцовой конторы, хороший знакомый Л.Н. Толстого, за сына которого впоследствии вышла замуж дочь писателя Татьяна. После года работы комиссия обратилась за помощью в Московское архитектурное общество, предложив обсудить вопросы: можно ли достигнуть хорошей мостовой посредством мощения булыжным камнем и имеется ли в окрестностях Москвы строительный камень, способный с выгодой заменить булыжник. При этом надо было "иметь в виду, чтобы стоимость мостовой не была обременительным налогом для жителей города, и не вводить городское управление в исполнение сложных обязанностей".
Интерес к проблеме проявили многие видные члены МАО. Председатель Общества, Михаил Дормедонтович Быковский, высказался так: "...из различных систем отвечают всем принятым в основание наших суждении условиям только мостовые из отесанного с четырех сторон крупного одномерного булыжника и из дикого брусяного камня – тесаного песчаника. Мостовые из круглого, цельного и колотого булыжника не доставляют спокойствия для езды и не представляют поверхности гладкой, плотной и непроницаемой, как первые две, но мы должны признать их если не за лучшие, то за наиболее подходящие к решению вопроса по их сравнительной дешевизне и по относительной к цене крепости… Затем смешанная система булыжной мостовой с каченными путями для колес, известная всем, кто был в Милане и Генуе, может быть с пользою введена у нас на самых широких улицах. Пример такой мостовой есть в Москве, против Яузской части, при доме Г. Кампиони. Мостовая из булыжника, смешанного с асфальтом, может быть признана одной из лучших, но только с условием употреблять настоящий асфальт. В Москве был опыт в Воскресенских воротах, но не удался: может быть, как от дурного материала, так и от неправильного и небрежного исполнения мостовая простояла не более двух или трех лет. В крытом же проезде при Большом Кремлевском дворце подобная мостовая по сие время держится без повреждения..."
Действительный член МАО М.Г. Пыжов "для приведения московских улиц в возможно лучшее состояние" предлагал "мостить отборным булыжником в Кремле, Китае и Белом городе вплоть до Земляного вала, с устройством каменных рельсов там, где позволят средства обывателей, а от земляного и до Камер-Коллежского вала сделать обыкновенное шоссе". А.А. Семенов (будущий Строитель Исторического музея) высказывался за шоссе из гравия. Но все эти предложения, равно как и окончательные выводы комиссии С.М. Сухотина, так и остались на бумаге…
С 1 января 1875 года не только устройство, но также и ремонт мостовых был целиком передан в ведение городского управления. Вскоре после этого член управы А.Н. Петунников был командирован в Баку и за границу для изучения на месте асфальтового производства и ознакомления с европейским опытом устройства мостовых. По возвращении Алексей Николаевич представил думе подробный отчет, в котором призывал раз и навсегда отказаться от булыжника и остановиться на двух системах мощения: прессованным асфальтом и каменной брусчаткой.
В 1876 году дума отпустила 50000 рублей на производство в Москве опытов мощения различными усовершенствованными способами. Осенью того же года на Тверской были сделаны пять пробных участков новых типов мостовой, а именно: асфальтовой из прессованных кирпичей, таком же из прессованных шестиугольных шашек, асфальтовой из литого сызранского асфальта, асфальтовой из прессованного сессельского асфальта и деревянной торцовой. Опыт показал, что первые два типа оказались непригодными для московских условий и быстро разрушились. Примерно та же участь постигла и сессельский асфальт, несмотря на то, что для устройства мостовой из него из-за границы были выписаны не только сам материал, машины и инструменты, но также и рабочие. К тому же этот вид мостовой оказался самым дорогостоящим: 1 кв. сажень обошлась в 57 рублей 53 копейки. Хорошие эксплуатационные качества и приемлемая цена оказались лишь у деревянной торцовой мостовой и мостовой из сызранского асфальта. Уже в следующем году торцовая мостовая была устроена на Чугунном мосту взамен бывшего там деревянного настила, ежегодный ремонт которого обходился в большую сумму. Затем этот опыт был распространен и на другие городские мосты.
Выполнялась торцовая мостовая из поставленных торцом (откуда и ее название) шестигранных деревянных колодок, соединенных между собой нагелями. Опиралась конструкция на настил из досок, сверху осмоленных и расположенных на поперечных деревянных лежнях. Внешняя поверхность такой мостовой напоминала по рисунку пчелиные соты. Торцевая мостовая имела ряд важных преимуществ: почти полностью устраняя шум и сотрясение при проезде, она не давала ни пыли, ни грязи, но в то же время зимой, в гололедицу, ее гладкая поверхность делалась очень скользкой, составляющие же мостовую деревянные колодки часто выбивались, создавая ухабы. По этим причинам большого распространения на городских улицах она не получила.
Гораздо чаще в Москве последних десятилетий ХIХ века можно было видеть вновь устроенные асфальтовые мостовые. Делали их, как правило, на собственные средства зажиточные обыватели перед своими домами и конторами, а затем передавали в ведение города. Материал использовался исключительно русского производства – качественный и прочный, без всякого содействия таможенных пошлин вытеснивший иностранный. Это тем более примечательно, что асфальтовое производство возникло в России всего лишь в начале 1870-х годов. Современники отмечали большие достоинства подобных мостовых: "Дороги, покрытые асфальтом, избавлены от грязи и пыли. Движение по ним совершается весьма покойно, без тряски и стука. Асфальтовая мостовая в полном смысле непроницаема и не пропускает той грязи, которую пропускает основание каменной". Но были у нее и недостатки – "трудность ремонта, который может быть произведен только в сухое время, частое падение лошадей в гололедицу, почему асфальтовая мостовая неудобна на улицах с большим подъемом. Летом же от жгучих солнечных лучей асфальтовая мостовая иногда размягчается до того, что на ней остаются следы от прохода колес и удара копыт".
В середине 1870-х годов Общество конно-железных дорог устроило на некоторых разъездах в узких частях улиц брусчатую мостовую на песчаном основании, однако качество работ и материала оставляло желать многого. Кроме того, на частные средства на Тверской были сделаны участки мостовой из пирогранита и асфальтовой брусчатки американского типа, но опыт не оправдал себя.
При городском голове Н.А. Алексееве особое внимание было обращено на удобство пешеходов. Повсеместно начали прокладываться асфальтовые тротуары, а через булыжные мостовые на переходах появились асфальтовые дорожки.
16 сентября 1897 года, уже при князе В.М. Голицыне, городская дума, по предложению гласного М.В. Духовского, вновь создала комиссию для обсуждения вопроса о наилучшем типе мостовой. Подробно проанализировав санитарные, технические и экономические качества разных способов мощения, комиссия рекомендовала: для проездов с незначительными уклонами применять деревянные торцовые мостовые, а для всех прочих – мостовые из каменной брусчатки на бетонном основании. Предполагалось начать работы с устройства усовершенствованных мостовых на восьми проездах в центре города: на Красной, Воскресенской и Театральной площадях, Театральном проезде и улицах Кузнецкий мост, Софийка, Рождественка (от Театрального проезда до Варсонофьевского переулка) и Мясницкая (от Мясницких до Красных ворот). Для осуществления проекта требовалось единовременное вложение в размере до 915000 рублей и ежегодные расходы на ремонт и содержание в сумме 69000 рублей. Это были ощутимые деньги для городского бюджета.
Тротуар на Кузнецком мосту. Фотография конца XIX века.
Гласные отвергли проект, полагая, что настоятельной потребностью Москвы является устройство обыкновенной булыжной мостовой на многих еще незамощенных проездах и до тех пор, пока это не будет сделано, нельзя тратить большие деньги на замощение центральных улиц Москвы усовершенствованными способами. В подтверждение своих намерения дума стала постепенно увеличивать ассигнования на замощение второстепенных проездов, доведя их в 1901 году до 201973 рублей 83 копеек.
***
На 1 января 1903 года площадь усовершенствованной мостовой из литого асфальта, деревянных торцов (включая и покрытие мостов) и каменной брусчатки составляла всего 19970 квадратных сажен, к тому же разбросанных по всем территории Москвы небольшими участками. 80660 квадратных сажен занимали шоссированные дороги, находившиеся главным образом в районе Сокольников. 1648000 квадратных сажен составляла площадь булыжных мостовых.
Еще в 1876 году, когда после особенно суровой зимы булыжные мостовые в Москве пришли в полную негодность, городские власти выработали основные правила их устройства и ремонта. Сплошное перемощение решено было производить из камня хорошего качества и средних размеров (от 2 до 4 вершков в диаметре, поскольку мостовая из крупного булыжника "невыносимо тряска"), с надлежащей подсыпкой песку, расщебенкой, плотной утрамбовкой, приданием полотну дороги правильного профиля – одним словом, с соблюдением всех необходимых технических требований, служащих гарантией прочности и долговечности покрытия. Но в действительности это выполнялось редко.
Ремонт осуществлялся двумя способами: путем сплошного перемощения всего полотна дороги или уже путем частичного исправления неровностей и выбоин мостовой. Первое производилось подрядным способом силами специальных артелей. Второе – так называемый "ямочный ремонт" – исполняли небольшие партии поденных рабочих с лошадьми, назначаемыми каждый день по особым нарядам городской управы.
Ремонт булыжных мостовых обходился Москве в среднем в 29 копеек за 1 кв. сажень в год; для многих бойких проездов эта сумма увеличивалась в несколько раз. Так, например, содержание мостовой на Мясницкой стоило ежегодно 1 р. 13 коп. одна квадратная сажень. Примерно таких же расходов требовали Балчуг Арбат, Большая Бронная, Домниковская, Поварская, Большая Полянка, Долгоруковская и другие улицы. В то же время в конце века в Москве было до 500000 кв. сажен проездов, мостовая которых ни разу не ремонтировалась с 1875 года... Городские газеты постоянно обращались к состоянию дорог, относя их к "безобразным явлениям московской жизни". Не обошел эту тему и А.П. Чехов. В 1884 году он писал в "Осколках московской жизни": "В мае и июне проваливались московские мостовые, и я молчал... Но в июле я уже не могу молчать и отмечаю эти ежедневные провалы московских мостовых, как вопиющий факт нашего сугубо-вредного ротозейства".
Способы ремонта тоже вызывали иронические замечания. "Мостовые выворочены, и можно двигаться лишь по одной стороне улицы. Только шагом и проедешь, и то приходится по несколько минут стоять в ожидании, пока какой-нибудь ломовой с песком, запрудивший путь, отодвинется как-нибудь к сторонке..." – писал в 1896 году Вл.И. Немирович-Данченко. А Илья Евграфович Бондаренко вспоминал: "Мостовые вечно чинились, доставляя большую выгоду подрядчикам и ничтожный заработок беднейшему люду. Булыжник укладывался прямо на грунт. Подсыпет рабочий песочку, положит бережно камень, словно подбирает мозаику, постучит по камешку молоточком слегка, и кое-как починенная мостовая скоро опять потребует ремонта..."
Булыжная мостовая в Москве. Фотография 1900-х годов.
В 1903 году городские власти еще раз вернулись к вопросу о московских дорогах. При этом они вынуждены были констатировать:
"3а 28 лет (с 1875 года) мостовое хозяйство не только не продвинулось вперед, но, напротив, пришло в заметный упадок... На ремонт булыжной мостовой вот уже 28 лет ассигнуется почти одна и та же, все менее и менее достаточная сумма. Мало того, в последнее время даже такие работы, как замощение канав после прокладки разных труб и проводов, производится из общего кредита на ремонт мостовых; суммы же, специально перечисленные на этот предмет, записываются в доход города..."
Годы шли, а приведение московских дорог в цивилизованный вид по-прежнему оставалось "в области мечтаний", как выражалась управа, ходатайствуя в 1912 году перед думой о замене булыжной мостовой асфальтовой "на Петровке от Кузнецкого моста до угла дома Мюра и Мерилиза, чем было бы закончено приведение улицы в порядок, и на фурманном переулке вдоль глазной больницы имени В.А. и А.А. Алесеевых с целью устранения наблюдаемого в помещениях лечебницы во время езды по мостовой экипажей сотрясения здания, при каковых условиях производство операций с органами зрения является крайне затруднительным"...
Перед войной 1914 года огромное большинство московских улиц и площадей – а именно 1899982 кв. саж. – по-прежнему оставались вымощенными булыжником. Шоссе имелось на 50085 кв.саж., усовершенствованные мостовые – на 43315 кв. саж. Сплошному перемощению ежегодно подвергалось около 1,5% всех булыжных мостовых, ямочному ремонту – 9%. Расходы на ремонт мостовых, шоссе и тротуаров составляли до 570000 руб. в год.
На московской улице. 1900-е годы. Фотография В.Г. Шухова.
Очистка мостовых, как и много веков назад, оставалась на обязанности домовладельцев. Силами городского управления убирались только площади и части проездов, лежащие перед городскими предприятиями и учреждениями. Находившиеся в распоряжении управы метельщики и десятники в количестве 186 человек проживали на Винно-Соляном дворе, в домах Пятницкой и Таганской полицейских частей и в наемных помещениях в 3арядье и в Тессинском переулке на Яузе. На уборку улиц ежегодно отпускалось до 290000 рублей.
В 1880-х годах была введена поливка улиц в центральной части города. Производилась она из бочек самым примитивным способом, и только в 1912-1913 годах были предприняты первые опыты поливки улиц "из цистерны, приспособленной к автомобилю", а также "из особых цистерн вагонного типа, двигающихся по линиям городского трамвая". На эту статью городского благоустройства отводилось до 120000 рублей в год.
В целом же состояние улиц позволило историку М.М. Богословскому и в 1930-х годах заявить: "Что почти совсем не изменилось в Москве, так это мостовые..." Сегодня, несмотря на большую работу, проделанную в центре и на кольцевой автодороге, вряд ли можно сказать с полной уверенностью, что положение принципиально изменилось.
Е.М. Шухова