Пуск шаров, особенно пилотируемых, был в Москве в первые десятилетия XIX века событием, привлекавшим массу публики. Дело доходило даже до того, что в Петровском театре отменялись назначенные на день пуска спектакли. Правда, московские власти не особенно охотно давали разрешения на подобные мероприятия, поскольку опасались различных неприятностей – травм, возгораний, а самое главное – недовольства публики в случае отмены по тем или иным причинам полетов: зрелища эти были, как правило, платными.
В этом отношении представляет интерес дело воздухоплавателя Иова Свищевского, обнаруженное в ЦГИА Москвы. Начинается оно с любопытного прошения, поданного 23 августа 1818 года названным воздухоплавателем на имя московского военного губернатора А.П. Тормасова: "Милостивое снисхождение Вашего Сиятельства ко всем просящим от Вас справедливого начальнического рассмотрения просьб, дают и мне смелость прибегнуть с сею моею покорнейшею просьбою, а именно: несколько лет находясь при известнейших воздухоплавателях, стараясь усовершенствовать и себя в оном, потратив на сие все, что трудами своими поныне себе приобрел, дошел напоследок до того, что в состоянии принять сам путешествие по воздуху, на что и прошу убедительнейше Ваше Сиятельство мне дать на оное позволение, дабы заблаговременно мог изготовить себе шар, какой нужен для такого предприятия, и сие путешествие не прежде предпринять могу, как будущего 1819 года в мае месяце.
А так как сие предприятие сопряжено с большим расходом, то прошу позволить мне сделать подписку чрез "Московские ведомости", но дабы подписатели не усомнивались в точности моего выполнения, то не иначе как, чтоб деньги выплачены мне были по окончании моего благополучного путешествия. И ныне прошу убедительно позволить мне в сем августе и в будущем сентябре месяце в Нескучном саду спускать, как и прежде спускал, бумажные шары с показанием физических опытов. А всегда стараясь доставить удовольствие почтеннейшей публике, и публика оставалась всегда довольною, но последний раз была мне неудача по причине ветра, чего мне в вину поставить весьма было бы несправедливо, ибо таковые представления бывали иногда неудачны и самым опытнейшим воздухоплавателям. Надеясь на милость и справедливость Вашего Сиятельства, прошу соблаговолить учинить по сему Ваше кому следует начальническое предписание, ибо имею семейство, а другого пропитания, кроме сего, не имею".
Для того чтобы понять суть дела, необходимо привести некоторые сведения из истории воздухоплавания. Как известно, первые пуски воздушных шаров (оболочка, наполненная нагретым водородом) были осуществлены во Франции в 1783 году братьями Монгольфье, а затем физиком Шарлем и братьями Робер. Их шары имели прорезиненную оболочку, наполненную водородом. В том же году были осуществлены и пилотируемые полеты. В России, как и в других странах, весьма заинтересовались поначалу новым делом: небольшой воздушный шар был пущен в Петербурге 24 ноября 1783 года, а в Москве 19 марта 1784 года – шар размером 6 сажень 1 аршин в окружности и 8,5 сажень в вышину.
Однако 4 апреля 1784 года последовал указ, которым полеты запрещались с 1 марта до 1 декабря "в предупреждение пожарных случаев и иных несчастных приключений, произойти могущих от новоизобретенных воздушных шаров, наполненных горячим воздухом или жаровнями со всякими горячими составами…" Скорее же всего, дело шло не о пожарной опасности, а о позиции близких к Екатерине II людей. Когда в конце 1786 года французский воздухоплаватель Бланшар предложил свои услуги в организации полета русскому правительству, то ему было велено сказать, "что здесь отнюдь не занимаются сею или другою подобною аэроманиею, да и всякие опыты оной яко бесплодные и ненужные у нас совершенно затруднены".
С восшествием на престол Александра I интерес к воздухоплаванию возникает вновь. Первыми пилотами были в России иностранцы. Одним из них был "прусского короля привилегированный гимнастический художник" Александр Терци с семьей. 4 мая 1803 года он запустил "аэростатический воздушный шар", имевший в окружности 24, а в вышину – 14 аршин. Шар этот, как сказано в объявлении Терци в "Московских ведомостях", "плавал над Москвою очень долго в виду всех жителей, удостоился от почтеннейшей публики лестного одобрения…" Кроме того, зрителям были показаны гимнастические упражнения, балансирование, а также фейерверк.
Первый полет на воздушном шаре в России был осуществлен 20 июня 1803 года французским воздухоплавателем Яковом (Андре Жак) Гернереном и его женой Женевьевой в Петербурге. Этот подъем происходил в присутствии императора и его семейства, а также большого количества зрителей. Впечатление было, по-видимому, настолько сильным, что через несколько дней последовало императорское повеление, чтобы Гернерен "в течение сего и будущего годов один имел привилегию делать публичные аэростатические опыты в обеих столицах, не воспрещая, впрочем, никому делать их частным образом безденежно…"
Первый спуск Гарнерена. Гравюра неизвестного автора.
Осенью 1803 года Гарнерен с женой прибыли в Москву, Сюда они привезли два тафтяных шара и парашют, которые демонстрировались в маскарадной зале Петровского театра. Первый полет был осуществлен Гернереном в Москве 20 сентября 1803 года. Подъем происходил с территории казарм полицейских драгун на Крутицах. Шар Гернерена был наполнен водородом, и к нему была прикреплена лодочка, в которую и поместились воздухоплаватель и француз Обер. Кстати, в объявлении Гарнерен писал, что полетит с товарищем, "ежели оный сыщется". Однако товарища среди москвичей найти не удалось.
А вот отважной жене Гернерена повезло больше: она нашла для своего полета не менее отважную русскую женщину – дворянку из Пензы А.С. Турчанинову. Полет их состоялся 8 мая 1804 года. Вот как он описан в "Московских ведомостях": "Страшная буря, нечаянно последовавшая, дождь и повторные громовые удары предшествовали 8-го числа сего месяца за полчаса времени воздушному путешествию г-жи Гернерен и русской дамы, сопутствовавшей ей в сем опыте. Ежели преждевременные заключения, пронесшиеся без ведома г-на Гернерена, заставили поверить многих, ехавших еще в вокзал особ, что воздушное путешествие в сей вечер предпринято уже не будет, то решимость обеих дам не поколебалась ни на одно мгновение ока, и в 7 1/4 часов пополудни они поднялись на воздух более нежели на 900 туазов (900 же сажень) от земли на небо, покрытое тучами, обрамленными электричеством и из коих они слышали многократные громовые удары. Обе сии воздухоплавательницы уверяют, что они на помянутой высоте чувствовали почти несносный жар. Через три четверти часа они опустились в окрестностях Царицына на 20 верст от вокзала, и сие опущение их последовало не без труда и опасности по причине сильного ветра, дувшего на тот раз. Быв брошен сперва на лес и на деревья, где спутница г-жи Гернерен ударилась нарочито больно, они понесены были к обширному пруду, над которым они опять поднялись вверх и, миновав оный, несколько раз ударились об землю. Наконец, они бросили якорь, и шар был остановлен с помощью подоспевших людей; после чего дамы сошли на сухой путь, не потеряв присутствия духа, которое не оставляло их во все продолжение сего путешествия и которое позволило г-же Гернерен заметить 54 линии унижения ртути в барометре…" Воздухоплавательницы намечали провести и некоторые другие опыты, порученные им профессорами Московского университета, но из-за погодных условий они не были выполнены.
В том же году Женевьева продемонстрировала москвичам спуск на парашюте. Планирование на осуществляла, управляя парашютом при помощи оттяжек, закрепленных по краям тканевого купола, натягивая их и ослабляя натяжение, меняла форму парашюта и накреняла его. Чуть позже прыжки с парашютом над Москвой выполняла и племянница Гарнерена – Элиза, снискавшая всемирную славу воздушной акробатки и парашютистки. После гастролей в Москве Гарнерен вернулся в Петербург, но там успеха не имел.
Спуск с парашютом Элизы Гарнерен. Гравюра неизвестного автора.
21 мая 1805 года еще один полет на шаре над Москвой совершил ученик и последователь Гарнерена – некий Александр. При многочисленном скоплении зрителей он поднялся в воздух из Нескучного сада, принадлежавшего господину Зубову, на высоте спрыгнул из него и спустился вниз на парашюте. Во время спуска он пролетел над Москвой-рекой и, снизившись над прудом у Новодевичьего монастыря, спрыгнул в воду и благополучно выбрался на берег. Воздушный шар, покинутый парашютистом, отнесло ветром к Переяславлю-Залесскому.
26 июля 1805 года в "Московских ведомостях" появилась публикация о том, что купец Матвей Колесников, содержащий Борятинскую дачу у Калужской заставы, планирует по воскресным и праздничным дням пуск воздушного шара с посаженным в него животным и спуск оного на землю с парашютом. Сведений о том, совершал ли такой полет "четвероногий парашютист" Колесникова, не сохранилось.
Возможно, среди тех "известнейших воздухоплавателей", на которых, как своих учителей, ссылается И. Свищевский, был и штаб-лекарь И.Г. Кашинский. 30 августа 1805 года он объявил публике об организуемом им интереснейшем зрелище. Кашинский предполагал поднять с помощью воздушного шара модель военного корабля. При достижении 200 сажень "на корабле последуют 12 пушечных выстрелов, а при последних из оных корабль при помощи своих парусов и парашюта опустится опять на тот же пруд, с которого он полетел, и после того будет плавать по воде, представляя из себя военный корабль на морской баталии, производящий огонь изо всех своих отверстий".
Неизвестно, получилось ли задуманное у Кашинского, но уже 6 сентября он объявлял в "Московских ведомостях", что 10 сентября после представления большой в 5 действиях трагедии Лакаса "с новым гардеробом" будет осуществлен вторичный запуск "большого прозрачного воздушного шара". После поднятия на определенную высоту загорится прикрепленный к шару фейерверк и "доставит канонадою на воздухе и блестящими фонтанами приятный для глаза вид".
Усовершенствованный парашют Гарнерена с полюсным отверстием. Гравюра неизвестного автора.
Наконец, 16 сентября в "Московских ведомостях" появилось пространное объявление, в котором, между прочим, говорилось: "Штаб-лекарь Кашинский, ободренный изъявлениями удовольствия почтеннейшей московской публики и удовлетворяя желанию многих знатных особ здешней столицы, имеет честь известить, что он предпринимает на своем гродетуровом (гродетур – плотная шелковая ткань. – Примечание автора) великолепном аэростате воздушное путешествие в будущее воскресенье, сего сентября 24-го, в Нескучном саду, близ Калужской заставы. Поднявшись в 5 часов пополудни на весьма великую высоту на воздух, если только будет благоприятствовать погода, сделает опыт с парашютом и по отделении оного от шара поднимется еще гораздо выше для испытания атмосферы". Особое внимание обращают на себя следующие слова И.Г. Кашинского: "Первый сей опыт русского воздухоплавателя многих стоит трудов и издержек, а потому льстит себя надеждою, что знатные и просвещенные патриоты, покровительствующие иностранцам в сем искусстве, благоволят предпочесть соотчича и ободрить его своим присутствием для поощрения к дальнейшим полезным предприятиям". Именно из-за полетов Кашинского два раза в Петровском театре (ныне – Большой театр) отменялись спектакли, что вызывало бурное негодование у театральных антрепренеров. Штаб-лекарь планировал полеты своего гродетурового шара и на 1806 год, но сведения об их осуществлении отсутствуют.
В конце 1805 года в Москву приехал еще один европейский воздухоплаватель – Этьен-Гаспар Робертсон – представивший публике свою программу "Фантасмагория". В 1806 году он дважды давал представление московской публике – 29 апреля и 3 июня. Площадками для его выступлений стали Нескучный сад и Крутицы. "Фантасмагория" Робертсона на воздушном шаре, движущемся в московском небе словно выкручиваемая штопором из бутылки пробка, сопровождалась выступлением оркестра роговой музыки, который был любезно предоставлен графом Шереметевым. Эффектный «театр вознесений» понравился москвичам.
Двойной парашют Робертсона.
В конце сентября 1806 года еще один полет на шаре со стартом из Нескучного сада произвел воздухоплаватель Александр, воспитанник Робертсона, обучавшийся у него в Петербурге и Москве (не тот ли это Александр, что учился у Гарнерена?). Билеты на это мероприятие были раскуплены за 2 дня. Тем же, кому не досталось билетов, пришлось искать места для просмотра за пределами Нескучного сада. Такой смотровой площадкой оказались огороды Девичьего поля, находившиеся как раз напротив амфитеатра в Нескучном, где на плацу надували и подготавливали шар. Оттуда, с Девичьего поля часть публики наблюдала, как шар поднимался в воздух. Александр салютовал с него флагами и пистолетными выстрелами. На высоте воздухоплаватель оторвался от шара и, к ужасу зрителей, несколько раз кувырнулся в воздухе вместе с парашютом, прежде чем тот успел раскрыться. К счастью, ему удалось расправить купол парашюта, и он спланировал к Девичьему полю, где успешно приводнился на пруд одного из господских садов.
В 1808 году Москву посетил еще один воздухоплаватель-иностранец – некий господин Тушель. Через публикацию в одном из номеров "Московских ведомостей" он объявлял, что 7 августа 1808 года он уже предпринял первое свое воздушное путешествие над Москвой на сконструированном им бумажном монгольфьере к удовольствию почтенных зрителей и что при втором своем путешествии надеется доставить публике еще большее удовольствие. Поразив своим воздухоплательским искусством москвичей, Тушель отправился в гастрольный тур по другим городам России.
В первые несколько лет, когда сгоревшая Москва отстраивалась, нельзя было собрать большую аудиторию для наблюдения за полетом воздушных шаров. Возможно, И. Свищевский был одним из первых, кто занялся этим делом. Получив его прошение, А.П. Тормасов направил запрос к обер- полицмейстеру А.С. Шульгину, в котором говорилось: "Препровождая при сем прошение воздухоплавателя Свищевского, я поручаю Вашему Превосходительству узнать и донести мне с возвращением просьбы: не тот ли он самый воздухоплаватель, который обманул в нынешнем лете публику, которому я приказал запретить показывать свои обманы? Ежели тот самый, то выслать его из столицы и впредь не впускать".
Шульгин рапортовал, что догадка генерал-губернатора оказалась правильной и он приказал полицмейстеру 1-го отделения Ровинскому выслать Свищевского из города. Однако через пять дней обер-полицмейстер подал еще один рапорт Тормасову, в котором сообщал, что воздухоплавателю объявлено, "чтоб шаропусканием отнюдь не занимался, в чем и обязан он строго подпискою". Что же касается высылки, то А.С. Шульгин почему-то заколебался: "Он, Свищевский, как по выправке оказалось, есть здешний вечно цеховой и всегдашнее здесь имеет жительство по билету, данному из Московской ремесленной управы, то я и осмеливаюсь по обстоятельству сему о Свищевском испрашивать начальственного Вашего Сиятельства разрешения". Возможно, кто-то заступился за воздухоплавателя. Получив рапорт Шульгина, генерал-губернатор приказал: "…За цеховым Свищевским иметь строгий полицейский надзор, а дабы он публику не обманывал, никаких публичных представлений ему не позволять".
Шло время, в ноябре 1819 года умер А.П. Тормасов, в 1825 году в Петербург был переведен Александр Сергеевич Шульгин, приказы и распоряжения их забылись. И вот в № 46 "Московских ведомостей" за 1829 год появилось объявление следующего содержания: "Российский воздухоплаватель г-н Свищевский честь имеет объявить почтеннейшей публике, что он сего июня 9-го дня, в воскресенье, даст в саду княгини Маврокордато, состоящем в селе Всесвятском, 1-е, гулянье, на коем спустит два больших аэростатических шара: один с человеческою фигурою, которая с значительной высоты спустится на парашюте невредимою, шар же на долгое время останется плавать в воздухе, и 2-е, фейерверком, что доставит зрению приятное удовольствие: в продолжение гулянья будет играть полковая музыка и петь таковые же лучшие песельники. Гулянье открыто будет в 4 часа по полудни. Цена за вход: в места 2 руб,. в сад 1 р. ассигнациями с персоны. В случае неблагоприятной погоды отложено будет".