Семь холмов — как семь колоколов,
На семи колоколах — колокольни.
Всех счетом: сорок сороков, —
Колокольное семихолмие!
М. Цветаева
Литье колоколов на Руси известно с XI века. Когда в 1828 году в Киеве производили раскопки Десятинной церкви, заложенной в 989 году князем Владимиром и разрушенной до основания в 1240 году Батыем, обнаружили два колокола, каждый весом более пуда.
B XIII веке литье колоколов производилось в каждом значительном русском городе. B XV столетии произошли существенные изменения в литейном деле, и наряду с колоколами (не ранее 1479 года) именно в Москве стали отливать артиллерийские орудия.
Москва превратилась в центр объединения русских земель, в ней начали селиться лучшие мастера-литейщики, да и сами колокола из других городов по воле московских правителей свозились сюда; в первую очередь это были вечевые колокола присоединяемых к Москве княжеств – символы их прежней политической независимости. Свозились не только вечевые колокола, переезжали из других городов и литейных дел мастера, ведь литье колоколов – дело сложное и дорогостоящее, а кроме затрат требовались и опытные литейщики. Около двадцати лет нужно было обучаться мастерству, прежде чем приступить к самостоятельной работе. Потребность в колоколах была очень велика, так как в Москве после освобождения от татаро-монгольского ига возводились церкви в Кремле и посадах, вокруг города кольцом вставали монастыри.
B XVII веке увеличивается и вес колоколов. Связано это было с особенностями звона в России, который существенно отличался от западного. В Западной Европе звонили, раскачивая колокол, язык колокола при этом оставался неподвижным. В России же, напротив, закрепляли сам колокол, а звук извлекали, раскачивая язык. Такая манера звона позволяла одному человеку звонить в несколько колоколов сразу.
Именно о московских звонах XVII века, производивших неизгладимое впечатление на иностранцев, осталось много воспоминаний в записках путешественников. Так, Адам Олеарий писал: "Ввиду большого количества церквей и часовен в Москве имеется несколько тысяч колоколов, которые во время богослужения дают разнообразный перезвон и мелодию, так что непривычный человек слушает это с изумлением. Один человек может управлять тремя или четырьмя колоколами. При звоне соблюдается известный такт". (А. Олеарий Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906)
Историк Москвы И.Е. Забелин описывает не церковные звоны XVII века, а набатные, которым в ту пору отводилась весьма важная роль, поскольку Москва была уже значительным городом, в большей своей части деревянным, и потому часто случались в нем пожары. "Мы должны упомянуть о набатных колоколах, посредством которых делались тревожные повестки на случай пожара. В 1668 году был указ, как звонить в кремлевские набаты. Всего было три набата. Если загорится в Кремле – бить во все три набата, в оба края, поскору (быстро). Если загорится в Китай-городе – бить в один Спасский набат (у Спасских ворот), в один край, скоро. Для Белого города – бить в Спасский набат в оба края и в набат, что на Троицком мосту (у Троицких ворот), в оба же края, но тише. Для Земляного города – бить в набат на Тайницкой башне тихим обычаем, бить развалом с расстановкой". (Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI–XVII веках. М., 1862, Том 1)
Москва собирала и лучших литейщиков. На карте нашего города до сих пор есть переулок, прозванный Колокольниковым. В XVII веке здесь находилась мастерская Моториных. Один из основоположников этой династии, Дмитрий Моторин, отлил в 1686 году колокол для села Медведкова, с красивым сквозным орнаментом и проушинами, увенчанными двуликой мужской маской. В этой мастерской родилось много уникальных колоколов. Венцом деятельности Моториных стал Царь-колокол.
Москва. Царь-колокол в Кремле. Фотолитография "Шерер, Набгольц и Ко". 1905-1917 гг.
B XVII столетии появляется целая плеяда талантливых литейщиков: Проня Федоров, Игнатий Максимов, Андрей Данилов, Кондратий Михайлов, Богдан Васильев, Григорий Наумов, Евсей Данилов, Александр Григорьев, Харитон Иванов и многие другие мастера, оставившие яркий след в истории русского колокололитейного искусства.
В следующем XVIII веке решено было перенести колокольные и пушечные заводы, располагавшиеся на активно застраивавшейся Сретенке и в Пушкарях, в более отдаленное место. Их перевели за Сухаревскую башню, на пустыри, называемые Балканами (по наименованию пруда – Балкан, Балканский пруд). Земля эта была тогда загородной и практически безлюдной. На ней-то и возникли московские колокольные заводы Самгина, Астраханцевой и Финляндского.
Территория колокололитейного завода М.Г. Богданова (в будущем - завод П.Н. Финляндского, правнука М.Г. Богданова) на Хотевском плане Москвы 1852 года. Участок, принадлежащий Богданову, пронумерован как 304b (отмечен зеленым), находился рядом с Балканским прудом.
Завод П.Н. Финляндского был основан на базе колокольной мастерской семьи Моториных. От М.И. Моторина завод перешел сначала к купцу К.М. Слизову, затем – к колокольному заводчику Никифору Калинину, а с 1800 года стал собственностью известного в то время заводчика М.Г. Богданова, прадеда П.Н. Финляндского. Как правило, все большие колокола в приходах и монастырях Москвы отливались на этом заводе. В 1819 году здесь был отлит колокол для Успенского собора Кремля весом в 4000 пудов взамен отлитого К.М. Слизовым в правление Елизаветы Петровны и разбившегося в 1812 году. Переливкой руководил 90-летний мастер Яков Завялов, который был работником у К.М. Слизова при литье прежнего колокола. На новом колоколе поместили изображения Спасителя, Божией Матери, Иоанна Предтечи, московских чудотворцев Петра и Алексия митрополитов, а также композицию "Успение". Под фигурами святителей – портреты Петра I, Екатерины I, Елизаветы Петровны, Екатерины II, Павла I, Александра I и членов его семьи. Надпись на колоколе была сочинена преосвященным Августином: "По счастливом и достославном окончании ужасных и кровопролитных браней и по утверждению прочного мира во всей Европе перелит сей колокол из старого, слитого в 1760 году, но в 1812 году поврежденного при падении прежней колокольни, взорванной неистовым Галлом, вторгшимся в Россию с двунадесятью языками, когда они, будучи наказываемы разгневанным Господом Сил, коего имени и святыни поругаться дерзнули, устремились бежать из столицы сея от гнева и ярости Божия! Враги святыни и человечества силою Божиею всюду гонимы и поражаемы, все пространство от столицы до самых пределов Российских покрыли трупами своими, и едва малая часть спаситься могла. Поим Господеви; славно бо прославися. Сокруши Фараона и тристаты его".
Поднятие этого колокола в 1819 году стало событием для Москвы. При огромном стечении народа, после освящения митрополитом Серафимом, колокол был поднят и закреплен. За выполнение этого заказа М.Г. Богданов получил Большую золотую медаль на Анненской ленте.
После смерти М.Г. Богданова заводом управляла его вдова E.Ф. Богданова, а в 1859 году завод перешел во владение Н.Д. Финляндского, внука Богданова; впоследствии хозяином стал Павел Николаевич Финляндский. (Кстати, это он неизменно, во всех своих объявлениях напоминал о награде, которой удостоился основатель завода.)
Рекламный буклет колокололитейного завода П.Н. Финляндского.
П.Н. Финляндский был потомственным почетным гражданином города Москвы, а также почетным членом общества "Городское Попечительство о бедных". Фигура довольно-таки приметная для своего времени и уважаемая в разных слоях общества, что засвидетельствовал В.А. Гиляровский в своем очерке о Сухаревке: "Время от времени… появлялся владелец колокольного завода, обходит всех и отбирает обломки лучшей бронзы, которые тут же отсылает домой, на свой завод. Сам же направляется в палатки антикваров и тоже отбирает лом серебра и бронзы.
– Что покупаете? – спрашиваю как-то его.
– Серебряный звон!
Для Сухаревки это развлечение.
Колокол льют! Шушукаются по Сухаревке, и тотчас же по всему рынку, а потом и по городу разнесутся нелепые рассказы и вранье. И мало того, что чужие повторяют, а каждый сам старается похлеще соврать и обязательно действующее лицо, время и место действия точно обозначит.
– Слышали, утром-то сегодня? Под Каменным мостом кит на мель сел… Наро-одищу там!
– В беговой беседке у швейцара жена родила тройню – и все с жеребячьими головами.
– Сейчас Спасская башня провалилась. Вся! И с часами! Только верхушку видать.
Новичок и в самом деле поверит, а настоящий москвич выслушает и виду не подаст, что вранье, не улыбается, а сам еще чище что-нибудь прибавит. Такой обычай:
– Колокол льют!
Сотни лет ходило поверье, что чем больше небылиц разойдется, тем звончее колокол отольется.
А потом встречаются:
– Чего ты назвонил, что башня провалилась? Бегал – на месте стоит, как стояла!
– У Финляндского на заводе большой колокол льют. Ха-ха-ха!"
С восьмидесятых годов, когда в Москве начали выходить газеты и запестрели объявления колокольных заводов, Сухаревка перестала пускать небылицы, которые в те времена служили рекламой. А колоколозаводчик неукоснительно появлялся на Сухаревке и скупал "серебряный звон". За ним очень ухаживали старьевщики, так как он был не из типов, искавших "на грош пятаков".
Это был покупатель со строго определенной целью – купить "серебряный звон", а не "на грош пятаков". (Гиляровский В.А. Москва и москвичи. М., 1979)
К этому времени завод П.Н. Финляндского был самым крупным в России в своей отрасли. Рабочих насчитывалось до 80 человек, в год перерабатывалось 25775 пудов меди и олова. На заводе трудились скульпторы, помимо этого много произведений создал известный художник В.С. Бровский. Литье было настолько совершенным, что не требовалось последующей расчеканки.
Техника отливки колокола не изменялась веками. Сначала из кирпича и глины делали основание, соответствующее внутренней стопе колокола, форма этой стопы почти во всех колоколах одинакова и видоизменялась только пропорционально тем размерам, которые должен иметь отливаемый колокол. Изготовленная стопа тщательно просушивалась, для больших колоколов применяли искусственную просушку, а для малых было достаточно и солнечного тепла. B дальнейшем поверхность стопы густо смазывалась салом, и приступали к формовке самого колокола. На поверхность стопы накладывали слой глины неравной толщины, сообразно с величиной колокола, то есть этот слой глины соответствовал колокольной массе. Если колокол должен был иметь орнаменты или портреты на внешней стороне, то их изготавливали отдельно из особой массы воска и канифоли и накладывали поверх слоя. Законченную модель держали в помещении с достаточно высокой температурой и понемногу, тонкими слоями, обмазывали толченой глиной, смешанной с суслом; как только первый слой этой глины просыхал, накладывали второй, и так много раз, пока не получался довольно толстый слой, который обкладывали кусками глины, обмазывали снова и оковывали обручами. На техническом языке эту третью форму называли "кожухом".
Производство самой формы составляло наибольшую трудность всего дела, так как качество ее влияло на голос колокола. Когда кожух был готов, форму опускали в яму около печи, сильно нагревали посредством топки внутри формы; находящаяся в середине ее масса, изображающая орнаменты и иконы, от жара растапливалась, и с помощью блоков кожух легко снимался со стопы. Потом отбивали внутри формы тот слой, который соответствовал колокольной массе.
Удалив слой глины из кожуха формы, чистили ее снова, ставили на стопу, и вот форма для колокола готова. Затем приготовленную таким способом форму закапывали в землю, и через желоба пускали расплавленный металл из плавильной печи в отверстие кожуха, проделанное наверху, в том месте, где расположены уши колокола, служащие для его подвески. Через несколько дней после отливки колокол вместе с формой вынимали из ямы, форму разбивали, освобождая от нее колокол. Затем шла отделка, очистка от глиняного нагара, проточка и расчеканка.
Завод П.H. Финляндского отливал много колоколов по заказам императорской семьи, частных лиц, храмов и монастырей. Одним из почетнейших заказов была отливка колоколов для храма Христа Спасителя в Москве в 1877–1878 годах. Как известно, храм строился на народные пожертвования, как главный памятник победы над Наполеоном в войне 1812 года. Было отлито 14 колоколов, общий вес которых достигал 4008 пудов 39 фунтов, а стоимость с укреплением и повешением на месте – 88184 рубля 25 копеек. Девять колоколов имели изображения святителей и надписи, в основном строки псалмов. Колокола были помещены в четырех колокольнях: в трех колокольнях – по одному колоколу, а в четвертой – одиннадцать. (По первоначальному замыслу академика А.Л. Витберга, разрабатывавшего проект ХХС, в четырех малых главах предполагалось разместить 48 колоколов, которые вместе составили бы четыре музыкальных аккорда.)
Троице-Сергиева Лавра. Единственный сохранившийся до наших дней колокол с храма Христа Спасителя, отлитый на заводе П.Н. Финляндского, сегодня находится на большой колокольне Лавры. Фотография 2010-2015 гг.
Главный, торжественный колокол считался третьим по весу в Москве (1654 пуда 20 фунтов). 1 октября 1878 года его подняли на юго-западной колокольне. Снаружи колокол был покрыт сусальным золотом. Шесть рельефов украшали его: Спасителя, Божией Матери, Иоанна Предтечи – в верхней части и надпись: "Благовествуй земле радость велию, хвалите небеса Божию славу", "Слава тебе, Боже наш, слава тебе" (слова взяты из стихиры на праздник Благовещения). В средней части колокола были портреты Александра I, Николая I, Александра II, а внизу надпись: "В лето от сотворения мира 7385-е, а от воплощения Бога Слова 1877-е, повелением Благочестивого Самодержавнейшего Великого Государя Императора Александра Николаевича, всея России, вылит сей колокол для Храма во имя Христа Спасителя в Москве, в возблагодарение за явленные свыше благость и милость Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, при нашествии на Россию Галлов и с ними двунадесяти языков в 1812 году и на вечную память о в Бозе почивших Императоров Александра I и Николая I. Отлит сей колокол в Москве по подряду потомственного почетного гражданина В.Н. Коротково. Лил мастер Ксенофонт Веревкин. Весу 1654 пуд. 20 фун.; в языку в 54 пуд. 28 фун.".
Второй, воскресный колокол, весом 970 пудов, был водружен на северо-западную колокольню 14 июня 1878 года. Он нем были изображены образы святителей московских: Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и надпись: "Хвалите Бога во святых Его, хвалите Его во утверждение силы Его, хвалите Его на Силах Его, хвалите Его по множеству величества Его" (псалом 150; 1, 2).
Третий, полиелейный, весом 635 пудов, был помещен на юго-восточной колокольне. Имел изображения Святых Николая Чудотворца, Александра Невского и Зосимы Соловецкого. Его обвивала надпись: "Благословите день от дне спасения Бога нашего. Возвестите во всех языцах Славу Его" (прокимен на праздник Благовещения).
Четвертый, будничный, весом 323 пуда, был помещен в северо-восточной колокольне вместе с другими десятью колоколами. На нем находились изображения Святых Елизаветы, царицы Александры, Марии Магдалины, а также рельефные слова: "Воскликните Богови вся земля. Работайте Господеви в веселии. Внидите перед Ним в радость" (псалом 99; 2).
Пятый, весом 205 пудов, с изображением Равноапостольного князя Владимира, преподобного Сергия, апостола Павла и великомученика Георгия, призывал: "Воспойте Господеви песнь нову. Хвалите Его в церкви преподобных" (псалом 95; 1).
Шестой, весом 115 пудов, с литыми фигурами Архангела Михаила, Святых царя Константина и Николая Новгородского, окаймляла надпись: "Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенной глаголы их, Господи помощниче мой и избавитель мой" (прокимен в память Апостолов).
Седьмой колокол весил 51 пуд 25 фунтов. Рельефы его являли Святых Анну Пророчицу, великомученицу Екатерину, царицу Елену и Благоверную княгиню Ольгу и хвалебный Давидов стих: "Вся земля да поклонится Тебе и поет Тебе, да поет же имени Твоему Вышний" (псалом 65; 4).
На восьмом колоколе, весившем 28 пудов и украшенном изображениями Святых апостола Петра, Дмитрия Ростовского и князя Вячеслава, были запечатлены слова: "Разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами Бог" (прокимен на службе Великого повечерия).
В звоне девятого колокола, который весил 14 пудов 10 фунтов и имел трех покровительниц: Святых Ксению, Веру и Анастасию, словно слышалось: "Свят храм Твой, дивен в правде, услыши нас, Боже, Спасителю наш!" (литургический возглас священника на литии).
Десятый колокол весил 6 пудов 5 фунтов; одиннадцатый – 3 пуда, двенадцатый – 2 пуда, тринадцатый – 35 фунтов, четырнадцатый (личный дар заводчика храму) – 24 фунта.
За исполнение заказа П.Н. Финляндский был удостоен креста Св. Станислава без мечей и Большой золотой медали, еще две золотые медали, Большую и Малую, получил он в память освящения храма в 1883 году.
С колоколами храма Христа Спасителя связаны две попытки внедрить новые приемы извлечения звука. Так, псаломщик Лавров, окончивший курс во Владимирской семинарии, заявил в комиссию, что готов установить "самозвон", с помощью которого можно звонить хоть во все колокола, не входя в колокольню. Была продемонстрирована модель "самозвона", но для больших колоколов она не подошла.
Аристарх Израилев пытался гармонически выстроить звучание колоколов, но они уже находились в производстве, и переговоры с заводчиком ни к чему не привели: тот заявил, что тон и строй колоколов – дело тонкое и ему не знакомое, отливка производится в известном весе, с рельефами и орнаментами снаружи и к определенному сроку. Настройка колоколов требовала изменения веса путем проточки с внутренней стороны. Заводчик на это не пошел, а чуть позже и сама комиссия отвергла предложение Аристарха Израилева.
Колокола завода П.Н. Финляндского пользовались огромным успехом, несмотря на то, что в колокололитейном деле конкурировали более двадцати российских заводов, и среди них Бакулевский в Слободском, П. Оловянишникова в Ярославле, А.Д Самгина в Москве, братьев Усачевых в Валдае.
На заводе Финляндского в наличии имелись колокола, готовые для продажи, весом от 250 пудов до 20 фунтов. В зависимости от величины на них имелись рельефные образы Спасителя, Божией Матери и Николая Чудотворца, на некоторых колоколах кроме трех упомянутых отливали и четвертую икону – Иоанна Крестителя, а также заводскую надпись. На заказных колоколах изображения святых икон и надписи выполнялись по выбору заказчика. Завод давал обязательство отлить колокол чисто, с красивым орнаментом, с голосом, соответствующим его весу, и если эти условия почему-либо не выдерживались, переливка колокола производилась за счет завода; завод также брал на себя перевеску и поднятие колоколов на колокольни и устройство полных звонов. Для подъема колоколов весом свыше 100 пудов посылался мастер и необходимые снасти, причем покупатель или заказчик оплачивал лишь провоз снастей и проезд мастера в оба конца. При подъеме колоколов менее 100 пудов за приглашение мастера полагалось платить 3 рубля в сутки. Доставка снастей и колоколов до железной дороги в Москве и приемка старых колоколов с железной дороги производились за счет завода.
Завод давал инструкцию для правильного обращения с колоколом, в которой говорилось, что язык, присланный заводом, ни в коем случае не должен заменяться другим, отличным по форме и весу; вес языка нельзя увеличивать, подвешивая дополнительный груз; звонить в колокол мог только один, особо приставленный для этого человек, посторонние же лица к звону не допускались; только при соблюдении этих рекомендаций завод гарантировал длительное служение колокола.
С развитием железных дорог в России завод П.Н. Финляндского стал выполнять заказы Министерства путей сообщения. На нем отливались сигнальные колокола весом 38 фунтов; колокола эти по указанию министерства должны были непременно иметься при локомотивах вместо свистков "для предупреждения от несчастных случаев и испуга лошадей".
Перечень городов, сел и деревень, для которых были изготовлены колокола этого завода, включает несколько сот наименований. Так, в собор Риги отправили звон в 1400 пудов, для церквей Прибалтийского края – звон в 4000 пудов, в Житомирский собор – звон в 1000 пудов, в Смоленский и Николо-Угрешский соборы – звоны такого же веса, в Бирлюкову пустынь – звон в 1000 пудов, в село Озеры Коломенского уезда – звон в 1000 пудов, в село Кимры Тверской губернии – 1000-пудовый колокол. В перечне мы встречаем и село Павлово-на-Оке, и село Константиново – родину Сергея Есенина. Посылались колокола и за границу: в Париж, Канн, Сан-Франциско, Токио, Сучаву, Белую Криницу, на Афон, в Иерусалим, в Константинополь, в Сербию, Румынию, Черногорию. Звон в 1300 пудов был отправлен в Болгарию, в храм для вечного поминовения воинов, павших в войну 1877–1878 годов близ селения Шипка у подножия Балкан. И по сей день над Казанлыкской долиной плывет звон 17 колоколов. (1300 пудов – вес 12 колоколов. Остальные 5 колоколов весом 25 пудов были отлиты в Ярославле на заводе Оловяшниковых. Для отливки этих колоколов с Высочайшего соизволения из Московского окружного артиллерийского склада было отпущено 2500 пудов стреляных латунных гильз. Стоимость их покрыла расходы на отливку.)
Собор Александра Невского в Софии (Болгария). Украшающий его звонницу колокол завода П.Н. Финляндского очень необычен по дизайну: его плечи выступают вверх подобно закомарам. Фотография И.М. Дроздихина. 2010-2020 гг.
В начале ХХ века завод П.Н. Финляндского имел 15 различных наград. Часть их составляли медали, полученные за выполнение определенного заказа, причем заводчик был ограничен конкретными условиями: заранее договаривались, сколько будет весить колокол, какие изображения и надписи должны быть на нем отлиты. Помимо наград, о которых мы уже успели рассказать (за колокол Успенского собора Московского Кремля и колокола храма Христа Спасителя), П.Н. Финляндский в 1874 году был удостоен Большой золотой медали на Владимирской ленте за колокола, отлитые для Прибалтийского края. Две награды были получены на выставках: Большая серебряная медаль на Московской мануфактурной выставке 1865 года и Большая бронзовая медаль на Всемирной выставке в Париже в 1867 году.
Павильон колокольного завода П.Н. Финляндского на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года.
Но высшей отметкой заслуг было получение права герба, то есть позволение изображать герб России на своих изделиях. Завод П.Н. Финляндского получал это право на Всероссийских выставках трижды: в 1873 году в Москве, в 1882-м также в Москве и в 1896 году в Нижнем Новгороде. Во всех рекламных объявлениях этого завода можно прочесть: "Завод отливает колокола, первые по величине и отделке в России".
В России и раньше были колокола, не менее знаменитые своим весом, отделкой и звучанием, но колокола завода П.Н. Финляндского, особенно отлитые по заказу, являются уникальными и… последними памятниками колокололитейного искусства XIX – начала ХХ века. Изделий этого завода сохранилось очень мало, почти все они погибли во время кампании за снятие колоколов с церквей.
Вознесенский монастырь на Елеонской горе в Иерусалиме. На среднем ярусе колокольни находится колокол, отлитый мастером Ксенофортом Веревкиным на заводе П.Н. Финляндского в 1883 году. Этот колокол отлит по заказу и на средства соликамского промышленника А.В. Рязанцева и подарен им монастырю. Фотография 2008 года.
Колокола завода П.Н. Финляндского на звоннице Свято-Данилова монастыря в Москве. В период гонений на церковь чудом избежали переплавки: были выкуплены у всесоюзного объединения "Антиквариат" американским бизнесменом Чарльзом Крейном при содействии ученого и археолога Томаса Уиттемора и вывезены в Америку, где 17 из них были помещены на звоннице Lowell House Гарвардского университета, а 18-ый передан в Harvard Business School. Лишь в 2008 году, после многолетних переговоров, столь же чудесным образом колокола удалось вернуть на прежнее место в Россию - в обмен на точные копии, отлитые и отправленные америкаской стороне. Photo by ein_arzt / livejournal.com. 2015 год.
Сохранившийся старый колокол, изготовленный на заводе П.Н. Финляндского. Установлен во дворе церкви Георгия Победоносца в Гнилушах, в Долгопрудном. Колокол был расколот и позднее отремонтирован (видны следы ремонта). Местная легенда гласит, что расколот он был в результате развлечения солдат, охранявших заключенных, строивших канал. Солдаты шутки ради привязали к языку колокола гранату и взорвали ее. Впоследствии колокол был отремонтирован и даже висел на колокольне, но в него не звонили - он навсегда утратил свой "голос". Фотография С.А. Мартынова. 2009 год.
Газеты и журналы усиленно поощряли эту кампанию, приводя в пример известный факт из истории России, когда во время войны со шведами Петр I повелел снять колокола для отливки из них пушек, но все пропагандистские издания, словно сговорясь, умолчали о том, что изъята была лишь четвертая часть колоколов. Здесь же разгорелось прямо-таки азартное соревнование – кто быстрее снимет колокола, и снимали все без разбора, не вникая ни в художественную, ни историческую ценность. Достаточно пролистать журнал "Красная нива" за 1930 год: "Движение за съемку колоколов приобретает широкий размах. Украинские рабочие красными эшелонами отправляют колокола заводам на переплавку. В Томске решено отдать колокола промышленности. По требованию рабочих масс в Ярославле и Архангельске запрещен колокольный звон. В селе Хрущевке местные колхозники активно участвуют в съемке колоколов. B Данькове учащиеся помогали снять колокола с собора. B Сталинграде рабочие Тракторостроя разоружили от колоколов 15 церквей. Крестьяне Сталинградского округа требуют снятия колоколов в Дубовке (65,5 тонны), Городищах (10,8 тонны), Ерзовке (13 тонн), Рахинке (16,3 тонны), Орловке (3,3 тонны). Характерно, что в селе Ерзовка крестьяне стали снимать колокола, не дожидаясь разрешения адмотдела, в Красноармейском районе снимают колокола крестьяне сел Тундутово, Цаца и Солодники…"
Снятие церковных колоколов перед отправкой на металлургический завод. Фотография 1925 года.
И осиротели, потеряв голос, уцелевшие колокольни. Многие из них являются значительными памятниками архитектуры, но без колоколов они кажутся пустоцветами, обессмыслилась их красота, зияют они пустыми проемами, а в некоторых сохранились еще и балки с крепежными хомутами для колоколов.
Во все времена своей истории колокола испытывали гонения: их наказывали кнутом, закапывали в землю, вырывали языки, отбивали уши, отправляли в ссылку, но все-таки это случалось нечасто. В массовой же гибели колоколов всегда была повинна война – колокольная бронза пускалась на отливку пушек. В конце XIX века, когда пушки стали делать из стали, ценный металл колоколов понадобился еще в большем количестве для гильз и снарядов. В первую и во вторую мировые войны немцы вывезли с оккупированных ими земель немало колоколов…
Сейчас, после возвращения многих церквей и монастырей в ведение Патриархии, возникла потребность в колоколах, и, может быть, удастся возродить то, что было утрачено, незаслуженно забыто. Возродить не только литье колоколов, но и само искусство звона, ведь оно представляет огромный, бесценный пласт русской культуры. И отрадно, что добрые перемены все более ощутимы. Слышны голоса колоколов Ростова Великого и Суздаля, усилиями энтузиастов восстановлены северные звоны, и если обретут голос все немые ныне колокольни, то есть надежда – найдутся у нас и Смагины и Сараджевы.