Дом Г. А. Полибина в Долгом переулке в Москве.
Многие улицы и переулки в районе между Садовым кольцом, Москвой-рекой и Девичьим полем давно переименованы, но исторический архитектурный фон местами сохранился и представляет немалый интерес для человека, знакомящегося с архитектурой старой Москвы. Тут еще попадаются особняки времен допожарной Москвы, есть здания, свидетельствующие о бурном восстановлении города после наполеоновского нашествия, хотя, пожалуй, лишь единицы дошли до нас в первозданном виде. Едва ли не с каждым из таких домов связана какая-нибудь легенда, увлекательная история, а то и тайна. Много повидали они на своем веку... Об одном из них мы и собираемся рассказать. Бывший Долгий переулок, ныне улица Бурденко. Здесь, в тихом уголке Москвы, стоит под № 23 небольшой одноэтажный особняк, затерянный среди современных многоэтажных зданий. Деревянный дом этот построен в начале XIX века и соединил в своем облике типичные черты дворянских особняков того времени. Мы говорим — «дом», но, в сущности, это домик — так он мал. Разросшиеся старые деревья совсем закрыли его своими ветвями, и, проезжая на автомобиле, дома можно не заметить.
Московский пожар 1812 г. был чудовищно опустошительным: тогда полностью сгорело 6532 дома. «Москвы у нас почти нет», — сообщал И. А. Тургенев П. А. Вяземскому в октябре 1812 г. Другой очевидец в то же время писал: «Москва не что иное, как обширная развалина». «Москвы — одного из красивейших и богатейших городов мира — больше не существует» — так оценивался результат пожара в бюллетене наполеоновской армии. Таково было общее впечатление современников.
После изгнания французских войск Москва стала бурно отстраиваться, и уже через десять лет возник, по сути, новый город. Небольшие одноэтажные особняки преобладали в застройке центра Москвы, в значительной мере определяя ее архитектурный облик. Светлые и уютные, с колоннами и мезонинами, с лепным декором, с флигелями и службами, с обязательным двором и садом, въездными воротами и оградами, они характерны для послепожарной Москвы.
Дом Полибина на улице Бурденко, 23.
Дом в Долгом переулке, принадлежавший коллежскому советнику Гавриилу Алексеевичу Полибину, построен в 1817-1818 гг. Владелец дома принадлежал к чиновникам среднего достатка, служил в Московской межевой канцелярии. Он возводил дом не по индивидуальному, как бы сказали мы теперь, а по одному из «образцовых» проектов. Так назывались проекты, разработанные видными московскими зодчими под руководством созданной в 1813 г. Комиссии для строений. Всем строившим тогда небольшие скромные дома предписывалось пользоваться «образцовыми» проектами, чтобы избежать хаотичной застройки московских улиц и обеспечить достаточно высокий архитектурный уровень. «Образцовые» проекты оставляли определенную свободу для варьирования планировки и фантазии в решении фасадов. Строительство дома Полибина закончилось, когда большая часть жилых домов Москвы была уже восстановлена после пожара. Поставлен он был прямо на красной линии, а не в глубине двора, как это обычно делалось в конце XVIII века.
Полукруглое окно мезонина, обрамленное лепниной.
Главный фасад красив. В изящном лепном декоре тонкого рисунка использованы распространенные в «образцовых» проектах мотивы — медальоны, гирлянды, факелы, увитые лентами, голова Медузы горгоны, ихтиокентавры. Мезонин украшен большим окном, вписанным в арку. Исследования показали, что фасад был цвета светлой бирюзы. Напомним, что таких неперестроенных, сохранивших свой облик особняков в Москве уже почти не осталось.
Лепнина на фасаде дома Полибина. Голова горгоны Медузы и ихтиокентавры.
Лепнина на фасаде дома Полибина. Факелы, гирлянды и медальон.
Лепное оформление фасада дома Полибина. Пилястры и медальон, украшенный пальметтами.
После Октябрьской революции в особняке были устроены коммунальные квартиры, в которые поселились люди, прожившие здесь многие годы. В 1959 г. дом был отремонтирован и частично реставрирован. Исследования того времени подтвердили его высокие архитектурные достоинства. С тех пор он больше не вызывал особого интереса историков архитектуры Москвы, хотя не раз упоминался в специальной литературе как хорошо изученный памятник. Будущее особнячка казалось предрешенным: редкие экскурсии знатоков старой Москвы, периодическая покраска фасада и медленное старение вдали от бойких туристских маршрутов… Но судьба распорядилась иначе, и скромный деревянный особняк вдруг «заговорил». В 1983 году настало время очередного ремонта. Жильцов переселили в новые благоустроенные квартиры, чтобы после окончания восстановительных и отделочных работ передать дом одному из министерств под вспомогательные службы. Здесь-то и начались подлинные чудеса, если по достоинству оценить значение уникальных архитектурных находок.
Обследуя дом, архитекторы заглянули в каморку под деревянной лестницей, ведущей на антресольный этаж. Осветили стены электрическим фонариком и стали снимать со стен старые газеты. И вдруг из-под них выглянул фантастический голубой цветок — не то ирис, не то орхидея. Можно понять волнение реставраторов…
Печные изразцы, найденные в доме Полибина.
Осторожно расчистили стену, и открылось «зеркало» печи из великолепных изразцов. Чего тут только не было! Сидящий на белом коне улан в кирасе, в каске с султаном, в ботфортах. Улан натянул поводья, а конь косил черным глазом на другого коня, который шел ему навстречу с соседнего изразца. Статные белоснежные кони степенно вышагивали, высоко подняв передние ноги. Всадники величественны и торжественны, как на параде. А рядом фантастически яркий цветок, под которым, вытянув хвост, стоит африканский лев, похожий на кошку. Под другим цветком какая-то экзотическая птица, скорее всего, попугай, но величиной со льва на соседнем изразце. А рядом растение, неожиданно оказавшееся хорошо всем знакомым репейником с резными колючими листьями и шарообразной головкой. Только размером этот репей с небольшое дерево. Чуть пониже, в круглом медальоне — сказочный город с башнями и соборами. И опять цветы, на этот раз васильки…
Находка неповрежденного изразца — всегда праздник в работе реставраторов. Его тщательно изучают, зарисовывают, а затем передают на хранение в музей. Находка же целой печи из уникальных по своеобразию изразцов — настоящее событие. По характеру рисунка их можно датировать началом XIX века. Вероятно, они были перенесены сюда с разных печей дома во время перестройки интерьеров в середине прошлого века.
Несмотря на «сборный» характер, печь вызвала интерес и по другой причине. Дело в том, что начало XIX столетия отнюдь не было периодом расцвета древнего ценинного искусства. Производство изразцов, особенно сюжетных, расписных, находилось в упадке. Ушло в прошлое время, когда печь считалась важным композиционным элементом интерьера. Изразцы XVIII века были не только расписными, но и рельефными. Печи в богатых домах напоминали сложные архитектурные сооружения с пьедесталами, колоннами и даже фронтонами. Простой расписной изразец из особняков знати «переселялся» на окраины и в провинцию, так что в XIX столетии его уже можно было встретить скорее в доме небогатого дворянина или купца где-нибудь в Зарайске или Калуге, чем в богатом дворянском особняке Петербурга или Москвы. Более того, он стал чуть ли не признаком мещанского вкуса.
По этой-то причине находка печи представляла такой интерес и обязывала внимательно обследовать остальные помещения дома. Сюрпризы, как говорится, не заставили себя ждать. Первый же зондаж на стене одной из парадных комнат показал, что под слоем штукатурки есть что-то еще. Судя по всему, стены были оштукатурены во время того же ремонта, когда перекладывалась печь под лестницей. Штукатурка нанесена на слой войлока из верблюжьей шерсти, закрепленный дранкой. Предстояло аккуратно снять поздние наслоения. А что же под ними?… Сделали зондажи в нескольких местах на стенах и потолках — результаты превзошли самые смелые надежды.
Под пятисантиметровым слоем штукатурки и войлока была обнаружена уникальная по художественным качествам, оригинальная живопись, выполненная на бумаге (она покрывала сплошь стены и потолок парадных комнат). Прекрасная ее сохранность объясняется тем, что при позднейших ремонтах «компресс» из верблюжьего войлока и штукатурки надежно защищал бумажный слой с живописью.
Интерьерная живопись в доме Полибина, выполненная на бумаге. Маленький путти и цветочные композиции.
Весть о находке мгновенно облетела московских реставраторов, и уже на другой день счастливые исследователи дома Полибина показывали коллегам красивые яркие букеты на потолках и фрагменты с пухлыми ангелочками «путти» над дверями и окнами.
Дальнейшие обследования позволили определить характер и технику живописи. Она оказалась различной в разных комнатах. В зале, например, это гризайль в сдержанных серо-коричневых тонах. Образцы такого письма можно увидеть во дворцах Останкина, Кускова, Люблина. Живопись в других помещениях оказалась более красочной и нарядной. Особенно хороши перевитые лентами букеты, с большим вкусом составленные из различных цветов и трав. Несмотря на обилие цвета, живопись удивительно гармонична. По единодушному мнению специалистов, в росписи дома Полибина участвовал мастер большого художественного дарования. Не просто находка — событие!
Фрагмент интерьерной живописи в доме Полибина. Снова путти и цветы.
Была создана компетентная комиссия художников, архитекторов, химиков, микологов (специалистов по консервации древесины). Решали, как полностью открыть и при этом сохранить уникальный подарок старинного особняка. К этому моменту выяснилось еще одно существенное обстоятельство, которое поставило перед реставраторами новую трудную задачу. Под слоем бумаги с живописью оказался еще один слой. Это были листы альбомного формата, покрытые строчками записей коричневыми орешковыми чернилами начала прошлого века. Судя по отдельным фразам, которые с трудом удалось прочесть, потолок был оклеен какими-то старыми письмами, хозяйственными документами, сметами. Возможно, это бумаги из списанного архива Межевой канцелярии, где служил Г. А. Полибин. Они тоже представляют несомненный интерес для историков. Видимо, при ремонте владелец дома использовали ненужные листы как подкладку под художественную роспись. Аналогичным образом в советское время старые газеты клеили на стены под обои. Так стены превращались порой в исторические архивы… Теперь уже предстояло не только сохранить живопись, но и попытаться раздублировать оба слоя бумаги, отделив живописный слой от старых документов. Однако это не удалось сделать: это могло бы причинить обоям непоправимый вред.
Интерьерная живопись в доме Полибина. Цветочное панно в центре и композиции из арф, вазонов, цветочных венков и корзин по бокам.
Когда первоначальное обследование дома Полибина закончилось, перед реставраторами и искусствоведами встал целый ряд загадок, ответы на которые еще предстоит найти.
Во-первых, кто был автором проекта этого дома и имел ли он отношение к живописи в интерьерах? Не менее интересна и личность художника, явно мастера высокого класса.
Во-вторых, как в скромном одноэтажном домике появилась эта прекрасная — дворцовая по художественному уровню — роспись на бумаге? Ведь она наверняка стоила немалых денег.
И, наконец, последнее: если бы удалось узнать что-то новое о личности владельца дома, может быть, выявить его семейные и служебные связи, вернуть из небытия имена людей, его окружавших!… Это наверняка многое прояснило бы в истории рядового дома.
Теперь читатель вправе задать вопрос: с какой целью мы так подробно поведали о судьбе скромного особняка? Так ли уж она интересна и поучительна? Ведь в Москве сохранились десятки, а то и сотни домов, история которых может оказаться не менее увлекательной. Все это так, однако дому в Долгом переулке принадлежит свое, особое место. Он показал, как много неожиданностей еще ждет ученых и энтузиастов изучения истории старой Москвы при исследовании не только малоизученных зданий, но и домов как будто хорошо известных. История дома в Долгом переулке лишь один из примеров того, как богато архитектурное наследие Москвы и как непоправимо опасно с легкостью сносить дома и целые кварталы «не представляющих ценности» ветхих домов, не исследовав их предварительно.
В начале 1980-х дом обрел нового хозяина. Им стал Государственный научно-исследовательский институт реставрации при Министерстве культуры. Специалисты в полной мере оценили художественное значение этого небольшого особняка, который как нельзя лучше подошел для размещения мастерских и демонстрации реставрированных произведений искусства.
Итак, если, гуляя по Садовому кольцу, вы повернете у Зубовской площади на улицу Бурденко, в бывший Долгий переулок, пройдите немного вперед в сторону Плющихи и остановитесь перед домом № 23. Посмотрите на него внимательно — он этого стоит.