Photo by Сергеева Ольга / solga81.photosight.ru
Москва всегда славилась своими садами, парками, скверами и зелеными бульварами, занимающими треть ее территории. Созданию их издревле покровительствовали русские цари, а после – городское самоуправление. Они служили местом отдыха для целых поколений москвичей, и их тенистые аллеи и тропинки помнят многих знаменитых посетителей.
Первые сады в Москве и ее окрестностях, как и в Европе, появились в начале XIV века при монастырских хозяйствах. Одним из лучших считался сад, разбитый митрополитом Газы Иерусалимской, греком по происхождению, Паисием Лигаридом на Спасо-Семеновом подворье, располагавшемся у Никольких ворот в Кремле. Известны были также Новоспасский, Донской монастырские сады и Кудринский патриарший сад за Москвой, ведший начало от времен Всероссийских патриархов, владельцев села Кудрина.
Вскоре по примеру обителей разводить сады стали и по царскому повелению. Так, сохранившаяся до нашего времени древнейшая церковь Святого Владимира в Старых Садех (Старосадский пер., 11) своим названием напоминает о располагавшихся в этой местности в начале XV века садах, которые были насажены по распоряжению великого князя Василия I, сына Дмитрия Донского, на холме вокруг его летнего дворца с домовым храмом, освященным во имя Святого князя Владимира. Недалеко, у слияния Москвы-реки и Яузы, в XIV – XVII веках находился обширный Васильевский луг, принадлежавший княжескому двору, на котором во второй половине XVII века по приказу царя Алексея Михайловича разбили Васильевский сад, ставший крупнейшим садовым хозяйством того времени. Местность же на противоположном берегу Москвы-реки получила название Садовники от разбитого в 1495 году, при Иване III, Государева сада и обслуживавшей его слободы царских садовников. С конца XVI века на Воронцовом поле, вблизи летнего дворца Ивана III существовал Воронцовский сад. В середине XVI века, при Иване Грозном, для снабжения царской аптеки лекарственными растениями вдоль русла реки Неглинной и кремлевской стены, между Троицкой и Боровицкой башней, разбили Аптекарский сад. Это был первый русский аптекарский сад, и просуществовал он на этом месте до 1706 года. А уже к началу XVII века, после учреждения при дворе специального Аптекарского приказа, в Москве появилось еще три аптекарских сада-огорода: у Флоровских (Мясницких) ворот Белого города, у придворной аптеки в Китай-городе, за восточной стеной Кремля, и в Немецкой слободе.
Никольская башня Кремля и Алевизов ров. 1800-1802 годы. Худ. Ф.Я. Алексеев
Позднее сады стали появляться в хозяйствах бояр и людей простого звания. Как писал историк И.М. Снегирев, «для семейного быта они составляли источники продовольствия, прохладное убежище от летнего зноя, от пожаров служили защитою и пристанищем».
Благодаря большим зеленым незастроенным пространствам Москва той поры представлялась иноземным путешественникам, оказывавшимся в ней, «обширнее Константинополя и более открытой, чем он» (цитата из записок Павла Алеппского, посетившего Москву в 1656 году). За пределами города и вовсе тянулись необозримые поля, леса и луга…
Подлинный расцвет садоводства в Москве начался с воцарением на престоле династии Романовых. В XVII веке одной из главных достопримечательностей города стали «верховые», или «висячие», сады, появившиеся в Кремле. Их устраивали на крышах и террасах кремлевских построек. Сооружение их и обслуживание было сложной и дорогостоящей задачей, потому они считались атрибутом царской роскоши.
В эпоху царя Михаила Федоровича лучшим загородным садом считался сад в дворцовом селе Рубцове, позднее переименованном в Покровское и в начале XVIII века вошедшем в состав Москвы (пересечение современных улиц Бакунинская и Гастелло). Государь очень любил это место и жил здесь первое время после избрания на царство. По свидетельству современников, Михаил Федорович проявлял большую склонность к разведению садов, считался покровителем виноградарства, много средств тратил на приобретение за границей дорогостоящих растений. Немецкий путешественник Адам Олеарий в своих записках рассказывает, что именно в государевом саду в Рубцове впервые в России появились махровые и прованские розы, привезенные в столицу купцом Петром Марселиусом из Готторпских садов герцога Голштинского.
При царе Алексее Михайловиче, также отличавшемся любовью к садоводству, московские сады были приведены в великолепное состояние, восхищавшее и изумлявшее иностранцев. Секретарь австрийского посольства Адольф Лизек писал в 1675 году: «Помона там не скупее Цереры в дарах своих. Смородины, вишен, яблок и слив, огурцов, арбузов и дынь родится множество, отменной доброты и необыкновенной величины. Нам подавали дыни весом больше 20 фунтов, и люди, заслуживающие полное доверие, утверждали, что бывают дыни в 30 и даже 40 фунтов…». Голландец Йенс Стрюйс, посетивший Россию в 1668 году, поразился местному сорту яблок, «столь прозрачных, что, не снимая кожицы и не разрезая, видишь ясно семечки». Он же отметил зародившуюся важную тенденцию в московском садоводстве: «Недавно вошли в моду цветы. Прежде смотрели на них как на пустяки и говорили о разведении их как о смешной забаве, но с некоторых пор нет дворянина, у которого бы не росла большая часть цветов, свойственных климату Европы».
Свидетельством заботы Алексея Михайловича о развитии садоводства и огородничества были особые законы Соборного Уложения 1649 года, касавшиеся грабежа, краж и вредительства на чужих хозяйственных угодьях. В частности, они гласили: «А буде кто у кого в саду с яблоней яблока ощиплет насильством, или ночью покрадет, и в том на него будут челобитчики, и с суда сыщется про то допряма, и на нем взяти истцу убытки по его сказке. А буде кто у кого в саду какое дерево ссечет насильством или украдет, а с суда про то сыщется допряма, и на нем за всякое дерево доправити по 3 рубли». «А буде кто у кого в огороде какой овощ насильством пограбит или покрадет, а сыщется про то допряма, и на нем за такой овощ велети истцу доправить денег, сметя по овощю; да ему же за насильство или за кражу учинити наказанье смотря по делу».
Знамениты на всю Россию были сады государя Алексея Михайловича в Измайлове. Их начали разводить в 1663 году и выращивали в них, помимо прочих, такие нехарактерные для московского климата растения, как виноград, хлопчатник, тутовые (шелковичные) деревья.
К началу XVIII века, помимо Измайловских, в Москве и ее ближайших окрестностях имелось еще около 50 дворцовых садов, старинных и новых, и несколько «царевых огородов». Плоды из них подавались «на Москве и в походах про государев обиход, за кушанье, по вся дни», а также шли на продажу, прибыль от которой шла в казну. Шесть садов располагалось в селе Коломенском, два – в селе Воробьеве, большой сад был при летней резиденции царя Федора Алексеевича в селе Воскресенском на реке Пресне и т.д.
Та же роль, которую при Михаиле Федоровиче играло Покровское-Рубцово, а при Алексее Михайловиче – Измайлово, в первые годы правления Петра I перешла к селу Преображенскому, где вокруг государева дворца были разбиты три роскошных сада. В них выращивались, наряду с другими растениями, заморские диковины: кипарис, зимовавший под укрытием, тюльпаны, нарциссы, календула, желтые лилии и прочие редкости. Особенно Петр I любил душистые травы: пижму, руту, немецкую мяту, калуфер, иссоп.
Славились в ту эпоху и монастырские сады. «Крутицкий вертоград» – сад, разбитый на Крутицком подворье по берегу Москвы-реки по распоряжению митрополита Павла II – знаменит был своими плодовыми деревьями, овощами, «благовонными и красивыми цветами». Сад Новодевичьего монастыря был особенно известен выращиваемыми тут дынями и арбузами.
В последующие годы царствования Петра I садовое искусство в России все больше и больше ориентировалось на западные образцы. Из Европы приглашались архитекторы, садовники, ботаники и другие специалисты, создавались питомники, зарождалась российская садовая наука. И хотя вся основная деятельность велась уже в Петербурге, куда переехал царский двор, в Москве тоже создавались сады по иноземным образцам. К таковым относились Головинский сад за Яузой (нынешний Лефортовский парк), обустроенный голландцами Тимофеем Брандгофом и Николасом Бидлоо, и 50-десятинный парк в селе Петровско-Разумовском (часть современного Тимирязевского парка). В обоих, по преданиям, несколько деревьев были посажены лично Петром I.
Время правления Анны Иоановны было отмечено значительным расширением и украшением Головинского сада и насаждением на обширном участке между современными улицами Лефортовский Вал, Авиамоторная и проездом Завода Серп и Молот Анненской рощи. Все работы и в Головинском саду, и в Анненгофской роще были проведены в 1730-х годах под руководством отца и сына Растрелли и садовников Брокета и Брандгофа. Были посажены самые разные деревья: липы, вязы, березы, сосны, ели, клены, среди которых отдельными рощицами располагались яблони, груши и вишни. Вдоль дорог тянулись шпалеры из малины и смородины. В оранжереях выращивались персики, виноград, ананасы, лимоны, апельсины, померанцы, лавровые деревья…
Анненгофская роща и Головинский сад стали одним из лучших украшений города при императрице Елизавете Петровне, часто приезжавшей и подолгу жившей в Москве. Над совершенстованием их убранства в течение всего XVIII века продолжали трудиться лучшие архитекторы – А.П. Евлашев, К.И. Бланк, М.Ф. Казаков и другие. На исходе столетия Головинский сад был объединен со Слободским (при Немецкой слободе), располагавшемся на противоположном берегу Яузы, и через реку был перекинут каменный Дворцовый мост. Искусно продублированное русло реки Яузы образовало в саду большой и несколько малых островов и питало многочисленные фонтаны и каскады в парке. Сохранившиеся до нашего времени пруды невероятно живописны, здесь есть пруды в виде каналов и бассейнов, большие пруды с искусственными островами, ранее соединявшимися с берегами декоративными мостиками. Сад украшали всевозможные беседки, гроты, решетки, фонтаны, статуи.
В окрестностях Лефортовской слободы. 1812 год. Худ. Х.В. Фабер дю Фор
Первоначально Анненгофская роща и Головинский сад были закрыты для публики, но, вопреки запрету, в них часто проникали посторонние. Так, в 1751 году гофинтендантская контора докладывала императрице: «В Головинский сад, а особливо в летнее время, ездя, гуляют разные персоны, и при них бывают люди их, и между тем входят подлые многие люди, от чего деревьям и цветам не без повреждения бывает, а особливо и кражи являются». От Елизаветы Петровны последовало Высочайшее повеление: « В Головинский сад во время Высочайшего Ее Императорского Величества отсутствия для смотрения допускать шляхетство и дворянство, тож из приказных и из купечества, не подлых, со объявлением, дабы в том… саду ничего не ломали и не рвали, також и трактирования не имели… а во время Высочайшего Ее Императорского Величества в Москве присутствия без билетов из Придворной конторы, кроме мастеровых и работных людей для работ в тех садах никого не пропускать». Общедоступным сад сделали лишь после 1812 года, и он сразу же стал любимым местом прогулок и отдыха всех москвичей. В «Историческом путеводителе» 1831 года говорилось о нем: «Сад превосходен во всех отношениях, обильно снабжен прудами, каналами, озерками. Густые аллеи не позволяют проникать свету и вселяют в гуляющих самую усладительную томность. На многих местах встречает взор искусною рукою образованные цветники, беседки, скамеечки и прочие садовые украшения…»
Щедрое на преобразования царствование Екатерины II положило начало созданию в Москве Бульварного кольца. В 1774 году при Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы был учрежден Особый департамент во главе с архитектором П.Н. Кожиным, контролировавший строительство в древней столице. И в апреле 1775 года департаментом был разработан «План прожектированный городу Москве и предместьям», которым, в частности, предусматривалось «место под… бывшим Белым городом разровнять и ко украшению города обсадить деревьями». Так были разобраны утратившие оборонительные функции стены Белого города, на их месте были сформированы аллеи, обсаженные с обеих сторон деревьями и кустарниками, на месте бывших башен с проездными воротами разбиты открытые площади. Первым был открыт Тверской бульвар, случилось это в июне 1796 года, всего за несколько месяцев до смерти императрицы. Над его созданием трудился сам генерал-губернатор М.М. Измайлов и архитектор Управы благочиния С.А. Карин. Буквально с первых дней территория нового бульвара стала излюбленным местом прогулок москвичей, своего рода светской гостиной.
Тверской бульвар. Вид в сторону Страстной площади. 1827 год. Худ. О. Кадоль
Н.М. Карамзин в «Записках старого московского жителя» писал по поводу открытия бульвара: «Русские уже чувствуют красоту Природы; умеют даже украшать ее… Знаете ли, что и самый Московский булевар, каков он ни есть, доказывает успехи нашего вкуса? Вы можете засмеяться, государи мои, но утверждаю смело, что одно просвещение рождает в городах охоту к народным гульбищам, о которых, например, не думают грубые Азиатцы и которыми славились умные Греки. Где граждане любят собираться ежедневно в приятной свободе и смеси разных состояний; где знатные не стыдятся гулять вместе с незнатными и где одни не мешают другим наслаждаться ясным летним вечером: там уже есть между людьми то счастливое сближение в духе, которое бывает следствием утонченного гражданского образования».
Вид Моховой улицы и дома Пашкова. 1795 год. Худ. Жерар Делабарт
В 1803 году, уже при Александре I, стараниями начальника градостроительного ведомства графа П.С. Валуева в Москве появился первый общедоступный парк – на облагороженных Пресненских прудах. Путеводитель С.Н. Глинки 1824 года писал: «И сие место было некогда подобно Неглинной в болотном и тинистом состоянии. Вкус и искусство все преобразили. Деревья, непрестанно питаемые прохладною влагою, пышно раскидывают зеленые ветви свои, как будто любуются собою в прозрачной поверхности обширных прудов». Открытие нового гулянья на Пресненских прудах стало значительным событием города, и новый парк, как и Тверской бульвар, очень полюбился москвичам. В 1811 году поэт К.Н. Батюшков так отзывался о нем: «Пруды украшают город и делают прелестное гулянье. Там собираются те, кто не имеют подмосковных [усадеб], и гуляют до ночи… Большое стечение экипажей со всех концов обширного города, певчие, роговая музыка делают сие гульбище одним из приятнейших. Здесь те же люди, что и на булеваре, но с большею свободою…»
Вид Пресненских прудов и моста (с восточной стороны). Начало XIX века. Художник Осип Бове.
Вид нижнего Пресненского пруда и Горбатого моста. 1825 год. Художник О. Кадоль.
У ученых же и любителей ботаники популярностью пользовался Аптекарский сад на 1-ой Мещанской (нынешнем проспекте Мира), посаженный еще в 1706 году по указу Петра I взамен Аптекарского сада у кремлевских стен, территорию которого отдали под оборонительные укрепления. С 1799 года сад на 1-ой Мещанской принадлежал Московской медико-хирургической академии, но в 1804 году она была перенесена в Петербург, и в апреле 1805 года оказавшийся было заброшенным сад приобрел за 11 тысяч рублей серебром Московский университет, искавший место в Москве для устройства второго своего ботанического сада. Заброшенный академией огород быстро восстановили и пополнили разнообразными ботаническими редкостями. В 1808 году был издан первый каталог его коллекции - «Hortus botanicus mosquensis», - в котором насчитывалось 3528 растений, выращиваемых в открытом грунте и в оранжереях.
В тот же период, на рубеже XVIII-XIX веков, в Москве и ее окрестностях существовало несколько частных ботанических садов, известных даже в Европе и много послуживших развитию науки. Самым знаменитым среди них был сад в усадьбе Нескучного дворца П.А. Демидова. Горнопромышленник Прокопий Акинфиевич Демидов увлекался коллекционированием экзотических растений и на обустройство своего ботанического сада затрачивал большие средства и усилия. Сад был разбит большей частью на склоне, ведущем от дворца к Москве-реке, для него здесь был срезан целый холм и устроено пять террас и земляных сходов между ними. На террасах были построены каменные оранжереи, в которых росли пальмы и деревья из жарких стран. Ближе к реке находился пруд и птичник с выписанными из Англии и Голландии редкими птицами. Академик П.С. Паллас писал о демидовском саде: «Сей сад не только не имеет себе подобного во всей России, но и со многими в других государствах славными ботаническими садами сравнен быть может как редкостью, так и множеством содержащих в оном растений. Особливо удивления достойно по числу и по редкости собрание иностранных деревьев, ежегодно умножаемое». Сад был открыт для посещения и пользовался большим успехом у публики, чему в немалой степени способствовали эксцентричные выдумки его хозяина. Например, однажды по его приказу вместо статуй на клумбах выставили выбеленных мелом мужиков, которые внезапно «оживали» и окликали проходивших мимо посетителей, пугая и смеша их. Слух о живых статуях взбудоражил всю Москву, и народ валом повалил к Демидову. С этого времени за садом закрепилось название «Нескучный», существующее и поныне.
Во время пожара, случившегося в Москве в 1812 году и уничтожившего три четверти города, зеленые насаждения также серьезно пострадали. На Тверском бульваре практически все деревья вырубили на дрова французские солдаты, на другом «допожарном» бульваре – Петровском – сгорели все березки. Вместе со многими московскими домами были уничтожены и их сады и палисадники.
Для восстановления Москвы после пожара 5 мая 1813 года была учреждена Комиссия строений, которой, помимо прочего, удалось осуществить идею создания зеленых колец вокруг центра города.
В начале 1820-х годов А.Ф. Малиновский писал, что уже посажены вокруг Белого города «липы в четыре ряда с широкою посередине дорогою, которая от Петровских ворот до Арбатских наилучшим образом для пешеходов сделана и которую, называя Бульваром, прочищают и зимою для прогулки в ясные дни». К 1831 году, по донесению московского обер-полицмейстера, в городе было уже 12 бульваров.
К тому же периоду относится и создание Садового кольца на месте давно утратившего свое первоначальное фортификационное значение Земляного вала. Устроить на разрушающемся валу проезд шириной в 20 сажен предполагалось еще при Екатерине II, потому указ 1790 года запрещал возводить на месте вала новые постройки. Во время пожара 1812 года почти все построенные до запрета сооружения по обе стороны вала сгорели, и вопрос о перепрофилировании и облагораживании территории стал еще более актуальным. В 1816 году по распоряжению Александра I Комиссия строений Москвы подготовила проект, согласно которому остатки вала предполагалось срыть, осыпавшийся и обмелевший ров засыпать землей, а на их месте замостить булыжником улицу. Ширина проезда назначалась в 12 саженей, а «прочие места из-под Земляного вала» (общая ширина его достигала 28 саженей) раздавались «владельцам, кои по обеим сторонам оного имеют свои дома, с тем, чтобы сии прибавленные места были огорожены порядочными невысокими решетчатыми заборами и чтобы в сих присоединенных к каждому двору местах хозяева оных старались разводить садики во всю длину мест своих перед домами по валу, дабы со временем весь проезд вокруг Земляного города с обеих сторон был между садами». Проект был почти полностью реализован к 1830 году. Палисадники вдоль проезда не были устроены только в Замоскворечье и на площадях. Смоленский и Зубовский валы стали общественными бульварами, на них высадили аллеи из лип, разбили цветочные клумбы, а Новинский вал отдали под место массовых народных гуляний, т.к. в ту пору он представлял собой просторную открытую площадь и оставался ею вплоть до 1877 года.
Застройка в послепожарной Москве значительно уплотнилась, это не могло не сказаться на зеленых насаждениях, площадь которых в центре города уменьшилась. Но Комиссия строений старалась всячески компенсировать этот недостаток. Палисадники, организованные по тому же принципу, что и на Садовой, появились на 1-ой Мещанской, Калужской (современных проспектах Мира и Ленинском), Новослободской и некоторых других улицах. Возникли новые парки и увеселительные сады.
По велению Александра I «от Воскресенских ворот до Троицких около кремлевских стен и прежде бывших тут рвов и равелинов запружена была речка Неглинна». Утратившие свои функции земляные укрепления петровских времен у Кремля были срыты, осыпавшийся заброшенный ров засыпан. И в 1821-1823 годах по проекту архитектора О.И. Бове устроены на этом месте Кремлевские сады (нынешний Александровский сад), создание которых стало значимым событием в московской жизни. Очевидец торжественного открытия садов писал: «…на том месте, где за несколько пред сим месяцев видели один ров, наполненный грязью и всякою нечистотою – там возродился, как будто мановением волшебства, прелестнейший вертоград с зеленеющими деревьями и благоухающими цветами!» А Н.О. Пушкина (Ганнибал) сообщала в письме своей дочери: «Кремлевский сад великолепен, и все дамы прогуливаются на воздухе, чуть двигаясь, разодетые в пух и прах…» Со дня открытия и вплоть до середины 1830-х годов Кремлевские сады были излюбленным местом гулянья у московской публики.
Александровский сад. 1830-е годы. Литография по рисунку И.И. Шарлеманя.
Манеж и Кремлевский сад. 1825 год. Литография по рисунку О. Кадоля
В 1818 году был обустроен парк около Екатерининского института благородных девиц в районе Старой Божедомки (сегодня известен как Екатерининский парк). Тогда же были приведены в порядок заброшенные и начавшие превращаться в болото Патриаршие пруды: два из них засыпали, третий же, самый большой, вычистили, облагородили и разбили вокруг него небольшой красивый сквер, который с этого момента и до начала XX века носил название «Бульвар Патриаршего пруда». На Театральной площади, «близ стен Китая», в 1825 году открылся цветочный рынок, представлявший, со слов современников, «искусно спланированный сад» с замысловато подстриженными куртинами, затейливо вьющимися дорожками, клумбами, лимонными и померанцевыми деревьями, расставленными в кадках, и чистенькими «полотняными домиками» для торговли цветами, во всем была «соблюдена приличность и симметрия». Москвичи любили прогуливаться здесь в ожидании начала представления в отстроенном на площади Петровском театре (теперешний Большой театр).
В самом конце 1820-х годов территорию у Петровского дворца на Петербургском тракте превратили в пейзажный парк. Для этого в казну были выкуплены окружавшие дворец дачи и прилегавшая к нему Маслова пустошь. План парка составил архитектор А.А. Минелас, сметы и работы вел архитектор И.Т. Таманский, руководил строительством директор Комиссии о строении Москвы генерал А.А. Башилов. На выкупленной территории был вырыт пруд, построены плотины, проведена дорога к Камер-Коллежскому валу и сформированы три аллеи – Петровская, Липовая и Нарышкинская, – лучами расходящиеся от дворца, расширена и благоустроена центральная просека, превратившаяся в Дворцовую аллею. Так был создан Петровский парк, впоследствии ставший любимейшим местом дачного отдыха и прогулок москвичей. Все в нем было культурно и благородно: уютные беседки, красивые фонтаны, изящные скульптуры, необычная привезенная из-за границы растительность, ароматные кофейни, качели. В парке функционировали Петровский летний театр и здание для концертов. Московская публика очень полюбила это место, идеально подходящее для разнообразного досуга, общения, веселья и многочасовых созерцательных прогулок на свежем воздухе.
Гуляние в Петровском парке. Худ. С. Мухарский
В 1820-1840 годы была создана великолепная царская резиденция «Нескучный сад». Она объединила в себе территории трех соседних архитектурно-парковых комплексов, выкупленных в казну. После коронации в 1826 году Николай I купил для своей супруги у князя Шаховского имение Нескучное. В 1831 году он выкупил также усадьбу графини А.А. Орловой-Чесменской, ранее принадлежавшую П.А. Демидову, основателю упомянутого нами ботанического сада, который к моменту продажи пришел в полнейший упадок. А в 1842 году Дворцовому ведомству, наконец, удалось приобрести лежавшее между ними владение покойной княгини Н.П. Голицыной, до самой смерти отказывавшейся продать родовое поместье кому-либо, даже самому царю, и, более того, завещавшей не продавать его еще 5 лет после своей кончины. Таким образом, три имения в результате были объединены в одно, получившее название Александрийского (в честь императрицы Александры Федоровны), или Нескучного, сада.
Демидовский дворец был переименован в Александрийский и под руководством архитектора Е.Д. Тюрина обновлен в духе позднего ампира. В 1831 году обустройство сада в соответствии со вкусами новых владельцев поручили инспектору садов и оранжерей Московской дворцовой конторы Пельцелю. В парке проводились работы по ремонту и восстановлению парковых павильонов, сносу ветхих строений, в частности, оставшихся еще демидовских оранжерей и зданий на территории имения Голицыных. Были засыпаны террасы и пруд, регулярная террасная планировка в основном заменена пейзажной, были возведены новые оранжереи, благоустроены аллеи, сформированы живописные группы зеленых насаждений и куртины, через овраги перекинуты мостики, устроены гроты и «руины», воздвигнуто множество беседок.
Нескучный сад был открыт для публики во время отсутствия царской семьи в Москве и пользовался огромной популярностью, соревнуясь в этом с Петровским парком. Особенно полюбился сад замоскворецкому купечеству. Автор московского путеводителя 1830-х годов так описывал Нескучный сад: «Сад сей, своим местоположением, неправильностью и огромностью дерев, оставленных расти по назначению природы, походит более на рощу с расчищенными дорожками. Деревья не постригаются, не образуют ни павильонов, ни аллей, ни боскетов: всюду видна природа в безыскусственном ее образе». На прогулку в парк приезжали целыми семьями, в хорошую погоду по Большой Калужской тянулись вереницы экипажей, а к берегу Москвы-реки приставало множество лодок с отдыхающими. Изюминкой Нескучного сада был «воздушный театр», устроенный прямо под открытым небом, в котором «декорациями служили вековые деревья, журчащий ручеек, дерновые скамьи и кусты махровых роз». Первое время после открытия театра на его представления съезжалась вся Москва, затем, правда, пальма первенства перешла к театру в Петровском парке, сооруженному в 1835 году.
Продолжались в Москве и традиционные праздничные народные гуляния и развлечения, возникшие в петровские и екатерининские времена. На Первое мая гуляли в Сокольниках. Считается, что первомайский праздник «завезли» в Россию иностранцы, и наиболее масштабно и массово его начали отмечать в Немецкой слободе в Москве, где с праздником и познакомился Петр I, в дальнейшем распорядившийся ежегодно отмечать его гуляниями в Сокольничьей роще. Так праздник переселенцев, который москвичи первоначально окрестили «немецкими станами» (или «немецкими столами»), постепенно стал интернациональным и традиционным для всех жителей Первопрестольной. Первомай был одним из самых популярных поводов для народных гуляний, и на них собиралась почти вся Москва. Вот как описывает эти празднества в «Записках современника» С. П. Жихарев: «Сколько народу, сколько беззаботной, разгульной веселости, шуму, гаму, музыки, песен, плясок и проч.; сколько богатых турецких и китайских палаток с накрытыми столами для роскошной трапезы и великолепными оркестрами и простых хворостяных, чуть прикрытых сверху тряпками шалашей с единственными украшениями - дымящимся самоваром и простым пастушьим рожком для аккомпанемента поющих и пляшущих поклонников Вакха, сколько щегольских модных карет и древних, прапрадедовских колымаг и рыдванов, блестящей упряжи и веревочной сбруи, прекрасных лошадей и претощих кляч, прелестнейших кавалькад и прежалких дон-Кихотов на прежалчайших россинантах! Нет, признаюсь, я и не воображал видеть такое многочисленное, разнообразное и живописное гулянье, на какое, наконец, попал я вчера в Сокольники!» В воспоминаниях же Е.П. Яньковой, собранных и записанных ее внуком Д.Д. Благово, рассказывается: «Туда очень много езжало порядочного общества, и так как езжали многие цугом и в золоченых каретах, лошади в перьях, то гулянья бывали самые нарядные… Некоторые знатные люди посылали туда с утра в свои палатки поваров; пригласят гостей, обедают в одной палатке, а потом пойдут в другую сидеть и смотреть на тех, которые кружатся по роще в каретах…»
Гуляние 1 мая в Сокольниках. Худ. Н.П. Чехов
В основном же народные гулянья приурочивались к церковным праздникам. Например, в Духов день гуляли в Дворцовом саду в Лефортове. По рассказам той же «бабушки» Яньковой, этот праздник был «…больше для купечества и для Замоскворечья. В саду гулянье было для пеших, и щеголихи с Ордынки и Бог весть откуда являлись пренарядные, в бархатах и атласах, с перьями, цветами, в жемчугах и бриллиантах».
В Семик, на седьмой неделе после Пасхи, гулянья происходили в Марьиной роще. Московский путеводитель 1827 года сообщал: «На разных местах сей рощи расставлены палатки, там ресторация, здесь комедия, тут горы, в другом месте красиво устроенный домик... Несколько верст в окружности со всеми прелестями неподкрашенной природы составляют место прогулки. Любители рассеянности, подите в толпы около шатров, там найдете пищу оной; любители скромных картин семейственного удовольствия, подите несколько далее, и глазам вашим представятся группы сидящих около самоваров или около вкусных пирогов... Подите теперь еще далее в рощу, и другие уже картины рисуются в глазах ваших: тут буйная юность пирует кругами за полными чашами, вино пенится в бокалах».
В тот же период шло активное развитие садоводческой и ботанической наук. Трудами и усердием своего директора М.А. Максимовича – историка, этнографа, биолога – восстанавливался университетский Ботанический сад. В 1835 году в Москве было основано первое в стране Российское общество любителей садоводства. В 1836 – открыта Школа садоводства. А с 1838 года началось издание «Журнала садоводства». Эти учреждения и организации способствовали распространению садоводческих знаний и формированию отечественных кадров в этой области, работавших теперь наравне с иностранными садовниками, традиционно приглашаемыми в Россию. В 1850-х годах великолепный ботанический сад был разбит Земледельческой школой МОСХ на территории выкупленных для нее на Смоленском бульваре обширных прилегающих друг к другу усадеб Каменских и Римских-Корсаковых (участок между современными Ружейным, Земледельческим и 1-ым Неопалимовским переулками, ныне полностью застроен). Земледельческая школа проводила здесь опыты по акклиматизации различных видов сельскохозяйственных растений.
Общее впечатление от Москвы было в ту пору отрадное. Об этом прекрасно писала в своем дневнике фрейлина императрицы Марии Александровны А.Ф. Тютчева, дочь поэта: «Я застала Москву в самое лучшее ее время. Ее белые дома с их дворами и садами утопали в молодой зелени и цветущей сирени… В Москве под ясным небом и среди веселой природы кажется, что инициатива человека во всех областях развивалась на полном просторе: улицы вьются неправильно и без всякой симметрии среди групп домов самого разнообразного стиля, скрытых в тени больших, широко раскинувшихся садов; живописные уклоны почвы, неровности которой никогда не были сглажены искусством человека, создают в самой середине города неожиданные кусочки пейзажей, возглавляемых церквами самых фантастических форм… Насколько здесь душа чувствует себя свободней, чем в пышной Северной Пальмире…» (запись от 15 мая 1855 года).
Отмена крепостного права в 1861 году печально отразилась на развитии частного русского садоводства. Безусловно, прежнее великолепие оранжерей и парков дворянских усадеб создавалось главным образом бесплатным трудом крепостных, но привлечение к работе в помещичьем саду было во многом полезно и самим крестьянам. Трудясь там под руководством образованных и опытных специалистов, крестьяне получали необходимые знания и постигали тонкости садоводства и огородничества. Вместе с тем, им нередко даром выдавались семена и саженцы из барского хозяйства.
С отменой обязательного труда крепостных многие помещичьи питомники и сады оказались заброшенными, и сразу же остановилось дело и у крестьян. Через несколько лет, с постепенным общим развитием экономики, кризис и в этой области был преодолен, русское садоводство постепенно встало на промышленную основу, выращенные в России фрукты и цветы неизменно удостаивались высших наград на международных выставках, но все же диковинные старинные сады навсегда остались легендой…
Середина XIX века стала периодом упадка и для московских парков и бульваров. Эпоха царского покровительства подошла к концу, городского самоуправления еще не существовало, и они оказались брошенными на произвол судьбы. Писатель Н.В. Давыдов описывал весьма неприглядную картину: «Бульвары того времени находились в большом запущении… забота о них начальства ограничивалась исключительно тем, что при входе на особых столбах были прибиты плакаты, на которых значилось: «По траве не ходить, собак не водить, цветов не рвать», что было нетрудно исполнить, ибо травы и газонов никогда не бывало на бульварах, так же, как цветов, которых и не думали сажать; собаки же невозбранно сами гуляли и даже проживали, плодясь и множась, на бульварах, а в боковых кустах вечерами и ночью укрывались жулики, как было принято называть мелких злоумышленников». Другой современник, историк М.М. Богословский, вспоминал: «Окружающий кремлевскую стену Александровский сад – одна из прелестей Москвы… - был запущен, пришел в упадок, был огорожен от улицы безобразным дощатым забором».
В 1851 году цветочный рынок с Театральной площади перевели на Трубную, и участок у китайгородской стены оставался заброшенным. В 1864 году Подновинское гулянье было перенесено на Девичье поле, и на Новинском бульваре образовался неприглядный пустырь.
Одним из немногих напоминаний о прежнем размахе садоводства, наряду с еще сохранявшимися отдельными частными садами, были выставки цветов. Так, например, с 1830-х годов вплоть до начала Первой мировой войны не ежегодно, но все же нередко, на пасхальной неделе открывалась цветочная выставка в Манеже. Садоводы и садоводческие общества старались перещеголять друг друга в красоте, оригинальности и эффектности экспозиций и устраивали порой то, о чем посетители с удовольствием вспоминали даже через полвека. Н.Д. Телешов в своих мемуарных «Записках писателя» писал: «Колоссальная манежная внутренняя площадь бывала вся в цветах и клумбах, в декоративных растениях, благоухающая тонкими разнообразными ароматами. А так как это бывало в раннюю пору весны, когда на улицах иногда лежал еще грязный и мокрый тающий снег, то впечатление от этого необычайного громаднейшего цветника бывало радостным».
Выставка цветов в Московском Манеже. 1861 год. Худ. Л.О. Премацци
Масштаб же выставок наглядно демонстрирует акварель Л.О. Премацци «Выставка цветов в Московском Манеже» 1861 года. В громадном закрытом пространстве Манежа устроен живописный сад с чередующимися холмами и долинами, громами и фонтанами, густыми кущами, зелеными лужайками и цветниками. Представленные во множестве ботанические редкости родом из дальних регионов делают прогулку по саду похожей на экзотическое путешествие. Уставшие от долгой зимы москвичи охотно шли в Манеж, полюбоваться его роскошным убранством, поднять себе настроение и показать себя, продемонстрировать лучшие наряды.
Выставка цветов в Московском Манеже в 1861 году. Неизв. художник
Гуляние в Московском Манеже. Гравюра неизвестного художника. XIX век.
1 сентября 1865 года имевшийся к тому времени в Москве 21 бульвар, а также екатерининский парк были переданы в ведение городскому самоуправлению. Первые несколько лет содержание их по-прежнему возлагалось на подрядчика, но вскоре управа взяла дело в свои руки. Способствовало этому то, что в ней заведующим городскими насаждениями был назначен специалист-ботаник, магистр Московского университета А.Н. Петунников, чаяниями которого уже в начале 1870-х был насажен пустовавший до той поры Новинский бульвар, замкнувший, наконец, кольцо Садовых.
Чистопрудный бульвар. Фотография конца XIX века
Список скверов и парков, созданных в Москве в 1860-е – 1890-е годы городской управой, различными обществами и частными лицами, и перечень работ по благоустройству уже существующих зеленых насаждений весьма значительны.
31 января 1864 года Русское Императорское общество акклиматизации животных и растений по инициативе профессора А.П. Богданова открыло на Пресненских прудах первый в стране Зоологический сад. В нем содержалось около 300 видов домашних и диких животных и птиц, в том числе 12 медведей, 5 волков, по два льва, тигра, дикобраза, кенгуру, носухи, по одному аллигатору и носорогу, 8 орлов, 23 попугая. Зоосад финансировался за счет государственных субсидий, пожертвований, частных взносов и реализации входных билетов на его территорию. Коллекция зоопарка пополнялась благодаря естественному приросту животных, приобретению новых, обмену и подаркам, поступавшим даже от царственных особ. Так, император Александр II пожаловал парку своего индийского слона, преподнесенного ему в дар бухарским эмиром, а также трех зубров и четырех косуль из Беловежской пущи. Великий князь Константин Николаевич Романов подарил носорога, египетский правитель Исмаил-Паша – зебру. Архитектор зоосада П.С. Кампиони доставил из Франции подаренных Парижским Обществом акклиматизации большое число экзотических животных, а Иван Бутаков, командир фрегата «Светлана», вернувшегося из кругосветного плавания, привез целую коллекцию зверей из Австралии. Зоосад стал очень популярным местом среди москвичей и многочисленных приезжих, первые три года буквально осаждавших его кассы.
Зоологический сад в Москве. Фотооткрытка. 1904-1917 годы
Новую жизнь обрела усадьба Петровско-Разумовское. В 1861 году она была выкуплена казной у владельца – П.А. фон Шульца – для «учреждения агроэкономического института, фермы и других сельскохозяйственных заведений». В 1865 году на ее территории была открыта Петровская земледельческая и лесная академия (ныне сельскохозяйственная академия К.А. Тимирязева). 265 десятин земли было отведено на создание ботанического сада академии.
В 1865 году Императорское Русское общество акклиматизации растений и животных заново возродило в Измайлове виноградный сад и пасеку на месте существовавших еще при Алексее Михайловиче царского сада и пасеки, а также начало разведение шелковичных червей. Пасека в Измайловском парке существует и поныне.
Вид на Тверской бульвар с колокольни Страстного монастыря. 1888 год. Фотогравюра Шерер, Набгольц и Ко
В 1872 году на средства Е.А. Нарышкиной была благоустроена находившаяся до этого в весьма запущенном состоянии Сенная площадь. Площадь сформировалась в XVIII веке на участке от Петровки до Большой Дмитровки, днем на ней шла торговля сеном и дровами, по вечерам же, когда торговцы разъезжались, находиться здесь было небезопасно. Грязная площадь пользовалась у москвичей дурной славой: по ночам на ней, случалось, грабили прохожих. Местная жительница Е.А. Нарышкина, имевшая дом в районе Большой Дмитровки, выкупила у города площадь и насадила на ней деревья, превратив ее в сквер, примкнувший к Страстному бульвару. Сквер прозвали в честь устроительницы Нарышкинским. Сегодня его сохранившаяся часть заключена между встречными полосами Страстного бульвара.
В 1862 году по инициативе и при финансировании миллионера-промышленника В.А. Кокорева на Садовническом острове был устроен Кокоревский бульвар, засаженный липами и вязами. Разбит он был, как описывал эту местность М.Е. Салтыков-Щедрин, «в таком месте, где со времен Олега сваливался навоз». Он протянулся вдоль набережной Водоотводного канала от Чугунного до Малого Каменного моста. До наших дней не сохранился. Нарышкинский сквер и Кокоревский бульвар были одними из немногих общественных озелененных территорий, устроенных за частный счет.
В 1876-1878 годах Московской думой было принято решение облагородить территорию Девичьего поля, на которое в 1872 году было переведено Подновинское гулянье, почти сразу после перевода утратившее привлекательность для состоятельной публики, посчитавшей удаленное нерасчищенное поле не лучшим местом для развлечений. На время проведения работ по благоустройству гулянье перевели на Болотную площадь. За два года на Девичьем поле было устроено 13 бульваров. Гулянье вернулось, однако, так и осталось типично «народным», и пользовалось популярностью в основном у небогатого купечества, фабричных, мастеровых и подмосковных крестьян, с удовольствием устраивавших здесь разъезды экипажей и променады в подражание московской знати и богатому купечеству.
В 1879 году у министерства государственных имуществ в собственность города была выкуплена Сокольничья роща, и вскоре на ее территории был обустроен общедоступный парк с прудами. За Путяевскими прудами в северо-западной части рощи был создан своеобразный лабиринт из нескольких круговых пересекающихся дорожек. В парке появились беседки, музыкальные эстрады. Во время праздников на подмостках центрального павильона-ротонды разыгрывались небольшие спектакли, играл оркестр. Бывало, здесь выступал сам Федор Шаляпин, в такие дни в Сокольниках не было свободного места, собиралось до семи тысяч человек, воздух дрожал от оваций и аплодисментов.
Путяевский пруд в Сокольниках. Фотография 1903 года
К 1882 году была засажена деревьями существовавшая между площадями у Ильинских и Варварских ворот Яблочная площадь, на ее месте открыт Лубянский сквер. В 1887 году в северной его части был установлен памятник-часовня русским гренадерам, павшим в бою за крепость Плевну во время Русско-турецкой войны.
К 1880-м годам легендарный Александовский сад, некогда являвшийся популярнейшим местом гуляний, утратил былую славу и пришел в упадок, от улицы его отгородили безобразным дощатым забором. В 1888-1889 годах московские власти по инициативе городского головы Н.А. Алексеева заключили договор с Дворцовым ведомством, которому принадлежал надзор за садом, и восстановили сад, привели его в порядок и обнесли прекрасной чугунной решеткой.
Всего же к концу XIX века в Москве существовало 30 бульваров, 18 садов и скверов, содержание которых обходилось городу в среднем в 55 тысяч рублей в год, тогда как за сдачу в аренду торговых павильонов и киосков, продажу скошенной травы на сено удавалось выручить до 21 тысячи рублей.
Вид Москвы с Воробьёвых гор. 1825 год. Литография по рисунку О. Кадоля
В ту пору в застройке Москвы еще преобладали особняки, каждый из которых непременно окружен был небольшим садом. «… Перед нашей квартирой был порядочный палисадник – густая полоса акаций вдоль решетки, совершенно закрывавшая улицу, разросшиеся группы сирени, жасмина и других кустов, молодые тополи и клены, цветочные клумбы. На грядках я разводил редиску, а из загончика, вдающегося в конце палисадника в тротуар, где листва акаций не была слишком густа, часами подстрекал и дразнил проходящих собак…» Подобную картину, описанную композитором С.Н. Василенко, жившим в Большом Кисловском переулке, можно было наблюдать повсюду в самом центре города. Что уж говорить об окраинах, вполне еще напоминавших деревню, какую-нибудь Котловку или Воробьевку, где по-прежнему были оранжереи, конюшни, где в собственных прудах ловили рыбу…
Характер московской застройки начал стремительно меняться в первом и особенно втором десятилетии XX века. Архитектор Ф.Ф. Горностаев писал об этом: «С Воробьевых гор ныне уже представляется иная картина. Вместо «златоглавых церквей» выделяются тут и там громады 7-8-этажных «небоскребов», грозящих вскоре совсем погубить своеобразно-прекрасную панораму первопрестольной столицы».
Перемены коснулись и зеленых насаждений города. Широко распространившийся тип зданий с магазинами и конторами в нижних этажах требовал свободного доступа к входам. На непосредственное восприятие с улицы рассчитывались теперь и фасады. В связи с этим палисадники, если и сохранялись, устраивались совершенно иначе, чем раньше: вместо деревьев сажался низкий кустарник или делался газон с асфальтированными дорожками и мощеным проездом. Зелень, несколько веков спасавшая москвичей в далеко не идеальных санитарных условиях города, стремительно исчезала с улиц.
Уже в 1900 году Московская дума отметила эту катастрофическую тенденцию и твердо высказала свою позицию в одном из отчетов: «Ни один город не может похвастаться такими насаждениями, как тысячи десятин великолепных парков у самых ворот города за Тверской, Сокольнической, Калужской и Крестовской заставами, или такими внутренними пространствами садов, как концентрические линии бульваров и всей Садовой. На нашей обязанности лежит не только сохранение этого драгоценного наследия предков, но и его умножение и усовершенствование. В этом отношении желательна была бы экспроприация из частного владения в городскую собственность некоторых крупных частных садов, находящихся в черте самых населенных районов нашей столицы и рискующих быть, с расширением построек и ростом населения, проданными на сруб и истребленными…»
В 1903 году московскими властями был поставлен вопрос о передаче в ведение города палисадников на Садовой. О состоянии их, в котором они находились в тот период, говорилось в одном из докладов управы: «Розданные в начале прошлого столетия частным лицам участки земли из-под Земляного вала и в настоящее время имеют растительность, но насаждения эти представляют собой большое разнообразие… Наряду с немногими прекрасно содержимыми садами встречаются заброшенные и запущенные.. Местами палисады обращены в широкие проезды к домам и имеют по линии улицы лишь несколько хилых деревьев или тощие кустарники. Встречаются палисады, в которых напоминанием об их назначении являются лишь невысокие решетки… Палисады приобретают особенно неприглядный вид зимой, когда они часто служат местом свалки снега или сколков льда с улиц…» Учитывая это обстоятельство, а также начавшуюся к тому времени прокладку по Садовому кольцу трамвайных путей, настоятельно требовавшую расширения проезда, городские власти считали целесообразным «существующие самостоятельные садики заменить широкими аллеями вдоль обеих сторон улицы или широким бульваром по ее середине», то есть придать всему кольцу тот вид, какой оно уже имело на участке от Крымской до Кудринской площади. При этом московская дума принимала на себя обязательство «сохранить на вечные времена древесные насаждения на Садовой улице».
Однако же все ходатайства города перед правительством на эту тематику оставались без ответа из-за юридических тонкостей, так как до конца не был решен вопрос о том, были ли ранее палисадники предоставлены домовладельцам в ограниченное пользование или же переданы в собственность. Между тем положение их с каждым годов все ухудшалось. Увы, вопрос решился лишь в 1930-х годах и весьма кардинальным способом – полным уничтожением палисадников и бульваров на Садовом кольце.
Действия московских властей, к счастью, не ограничивались только ходатайствами о передаче палисадников на Садовой в свое ведение. Согласно «Плану регулирования проездов», составленному управой в 1886-1899 годах и высочайше утвержденному в 1899-1091 годах, вокруг Москвы предполагалось создать третий зеленый пояс: вдоль всего Камер-Коллежского вала разбить бульвары шириной от 2,5 до 8 сажен, разного вида – то по одной стороне улицы, то по обеим, то посередине. К 1914 году появилось два из них: по Покровскому и Серпуховскому валу. Помимо этого, бульвар был устроен на откосе Смоленской набережной.
В 1911 году начались работы по созданию городского парка на Девичьем поле, на месте Подновинского гулянья, в очередной раз перенесенного, теперь за Пресненскую заставу, а также обширного парка на склоне Воробьевых гор. Одновременно город выкупил на торгах заложенную владельцем Мамонову дачу (с. Васильевское) с ее столетним садом, тоже расположенную на Воробьевых горах, неподалеку от планируемого парка. Также устройство нового парка предполагалось и на месте бывшей Аннегофской рощи.
Новый парк на Воробьёвых горах. 1913 год. Фотография В.Г. Шухова
В 1911-1914 годах были разбиты скверы на 16 площадях Москвы, в том числе на Триумфальной, Кудринской, Серпуховской, Миусской, Стромынской, Арбатской площадях и Пушкинский сквер на Елоховской площади, перед зданием бесплатной городской библиотеки-читальни им. А.С. Пушкина (Спартаковская ул., дом 9). Два сквера были устроены на месте «плац-парада» на Театральной площади, располагавшегося здесь с 1824 года. В 1913 году открылся и третий сквер – «розариум» у китайгородской стены, в нем содержалось множество кустов лучших штамбовых роз , в мае-июне представлявших собой необычайно красивое зрелище. Рядом, в Круглой башне Китай-города, открылся Музей птицеводства Российского общества сельскохозяйственного птицеводства.
Один из скверов на Театральной площади. Фотографтя 1913 года
Цветник во втором сквере на Театральной площади. Фотографтя 1913 года
Одно из чудес садового искусства той поры – «Цветочный обелиск», устроенный на Цветном бульваре в честь празднования 300-летия царствования дома Романовых. Его автор, художник В.Л. Бежанов, с поразительным мастерством и вкусом выполнил из цветов герб Москвы и виды городских достопримечательностей.
Цветочный обелиск на Цветному бульваре в честь празднования 300-летия царствования дома Романовых. Фотография 1913 года
По официальным данным, к 1914 году в Москве, помимо окраинных парков, было два внутригородских: Девичий площадью 10 десятин и Екатерининский площадью 7 десятин, а также 34 сквера общей площадью 24,7 десятины и 39 бульваров общей протяженностью 14,4 версты, из коих почти 7 верст составляло Бульварное кольцо. А.Н. Петунников, проводивший обследование и систематизацию данных о городских улицах, в своей книге «Пути сообщения в Москве» 1915 года сообщал, что на 171 московской улице росло 28428 деревьев.
Что же касается видов произраставших в Москве растений, то городская управа приводила в докладах следующие сведения: «Из описания грунтовых особенностей различных частей Москвы следует, что наибольшее применение как посадочный материал будут иметь: клен негундо ввиду значительности площади города, имеющей песчаный грунт (великолепные результаты посадки этой породы можно наблюдать на Тихвинском и Вадковском переулках, 1-1 Тверской-Ямской и 1-й Мещанской улицах); голландская липа как наиболее красивое дерево, удающееся на почве перегнойной и суглинистой; ясень как порода, чередующаяся с двумя вышеуказанными; тополь и ива как породы неприхотливые, выдерживающие почвы с высоким стоянием грунтовых вод. Из кустарных пород хорошо удаются на всех городских бульварах и скверах сирень, жасмин, акация… Из цветочных пород городская управа полагала бы употреблять для посадок в центре города те растения, которые требуют более внимательного ухода, сменяя их в течение лета по мере окончания цветения (гладиолус, канна, бегония клубневая, долгоцветка мексиканская, тюльпаны и нарциссы, все ковровые растения), а также все новинки, которые удавалось бы выращивать в городском садоводстве. На более отдаленных от центра скверах, как и раньше, будут высаживаться более простые растения: астра, лобелия кустистая, георгин, душистый горошек и другие однолетние, а также многолетние: дельфиниум, мак, резуха альпийская, львиный зев, колокольчик царский, анютины глазки, бессмертник, вербена, герань, левкои, настурция, петунья, резеда, перекати-поле, табак и т.д.»
Городскими властями предполагалось, в частности, высаживать в скверах у храма Христа Спасителя 120 тысяч штук цветочных рассад, на Сокольничьем кругу – 60 тысяч, на Тверском и Пречистенском бульварах – 10 тысяч и так далее.
Действия московских властей того времени вполне согласовывались с общим настроением в Европе и России, связанным с проблемой быстрого роста городов. В 1910-е годы на страницах периодических изданий, как архитектурной специализации, так и посвященных городскому хозяйству, активно обсуждалась идея города-сада, а на практике предпринимались первые попытки ее реализации. Так, например, в 1912 году по проекту В.Н. Семенова и по заказу Н.К. фон Мекка недалеко от станции Прозоровская (ныне Кратово) был построен «поселок-сад» для служащих Московско-Казанской железной дороги.
Трагические годы Гражданской войны, в советское время – масштабная радикальная реконструкция Москвы и восторжествовавший казенный подход к делу, а в 1990-е годы – разруха, бесхозяйственность и стяжательство заметно уменьшили количество зелени на городских улицах, особенно в центре.
В первые десятилетия советской власти садово-парковая и усадебная культура расценивалась как дворянская, враждебная простому народу, и подобная «философия» обернулась невосполнимыми утратами. Со временем отношение к памятникам садового и паркового искусства начало меняться, однако сохранением исторических парков Москвы занимались фактически лишь музеи, располагавшиеся на их территориях, не обладавшие ни знаниями, ни ресурсами для проведения необходимых реставрационных работ. И если архитектурные строения еще хоть как-то восстанавливались, то на прилегающих пространствах работы зачастую не велись вообще. Парки либо уничтожались в угоду запросов и побуждений новой власти, либо были предоставлены сами себе и постепенно приходили в запущенное состояние. Деревья отживали свой срок, умирали в силу возраста или изменяющихся климатических условий города, на их место приходили новые растения-паразиты, уничтожавшие газоны, поляны и другие открытые пространства, превращая парки даже не в лес, а в заросшие, замусоренные территории. Оставлял свой отпечаток и невежественный административный подход новой власти к распределению отчужденной в пользу нового государства собственности. Не были сформированы организации, которые могли бы собрать под своим крылом опытных специалистов и реставраторов садово-паркового искусства. Функции надзора за зелеными насаждениями города и их восстановления были возложены на представителей лесного хозяйства, в то время как разница методик работы с историческими парками, находящимся в городской черте, и лесными массивами очевидна. Поэтому даже в рамках худо-бедно проводившихся в тот период восстановительных работ нередки были случаи безграмотного озеленения, наносившего, вопреки благим намерениям, значительный урон существовавшим биологическим формациям.
О восстановлении садовых и парковых городских насаждений на закате Перестройки и в период после распада СССР нет и речи. Глубочайший кризис, в который была погружена страна, задвинул эти задачи далеко на задний план. А очередное перераспределение собственности и последовавшие за этим неразбериха и бесхозяйственность привели к еще более серьезным утратам. Не проходило и дня, чтобы в каком-нибудь московском дворе не рубили деревья, городским паркам и скверам постоянно грозило уничтожение, о цветочных же клумбах почти не приходится вспоминать.
Экономический подъем начала XXI века, казалось бы, должен был поспособствовать выравниванию ситуации, однако широко развернувшееся в Москве строительство, активно лоббируемое мэром, еще больше усугубило ее. Зеленые насаждения в столице вырубались, а новых практически не создавалось. Под угрозой частичной вырубки под строительство оказались даже такие известные парки как Царицыно, Лосиный остров, Крылатские холмы, Садовники. За первое десятилетие XXI века резко сократилось число новых насаждений. Если в 2003 году в городе было посажено 50 тысяч деревьев и 181 тысяча кустарников, то в 2009 – всего лишь 1,16 тысяч деревьев и 4,78 тысяч кустарников. По международным рейтингам комфортности проживания в городах Москва занимала места, аналогичные городам бедных африканских стран. Так, например, в 2007 году в рейтинге городов мира, составленном Mercer Human Resource Consulting, она заняла одно из нижних мест – 171, отстав на три строчки от столицы Зимбабве. И одной из главных причин столь плачевных результатов аналитики называли неблагоприятную экологическую обстановку в Москве, во многом связанную с уничтожением городских зеленых массивов и стремительной застройкой. Москва планомерно превращалась в каменные джунгли. Создалась ситуация, когда в умах людей, ответственных за управление города, экономические интересы полностью заслонили мысли о сохранности и красоте окружающей среды, то есть в конечном итоге – о единственном непременном условии собственной жизни и жизни горожан.
Фактически беспринципный произвол уничтожения парков и первые более-менее ощутимые подвижки в деле озеленения города начались только в начале 2010-х годов, со сменой московского правительства. К этому времени многие уникальные парковые ансамбли были безвозвратно утрачены, а большинство сохранившихся скверов, парков и бульваров пребывало в неудовлетворительном, а порой и аварийном состоянии, на грани гибели.
Новый состав московского правительства с приходом к управлению заявил о готовности полностью восстановить зеленые насаждения на 80% территорий столичных парков, ликвидировать часть неэффективных промышленных зон города и на их месте обустроить новые скверы, рощи, парки и места общественного активного отдыха, на особо охраняемых природных территориях провести серьезные реконструкционные работы. За период с 2011 по 2015 год уже организовано 114 парков шаговой доступности и создан 161 «народный» парк на местах, предложенных москвичами. И хотя по замечаниям скептиков программа правительства Москвы направлена больше на увеличение туристической привлекательности города, улучшение рекреационных функций парков и скверов, нежели на собственно восстановление их насаждений, она все же очень важна для города, и ее итоги не стоит недооценивать. По данным московской мэрии, с 2011 года в столице в скверах, парках, дворах, на магистралях, набережных и во дворах было высажено более 1 миллиона деревьев. Немало сил положено на благоустройство жилых территорий. В 2013 году стартовала акция «Миллион деревьев», и за период с 2013 по 2015 год включительно в Москве по заявкам москвичей было дополнительно озеленено 9,5 тысяч дворов, где высажено более 40 тысяч деревьев и 950 тысяч кустарников. И акция продолжена в текущем 2016 году.
Это дает надежду на то, что и нам доведется когда-нибудь жить не в безобразном «бетонном мешке», а в Москве, хотя бы отчасти напоминающей ту, в которой «зеленые квадраты тишины давали столько свежести, чистоты и покоя», в которой «шумели липы и тополя. По весне розоватым снегом благоухали яблони и вишни. Высокие черемухи были покрыты белым пухом, издававшим пряный, крепкий аромат; сплошные заросли сирени отвечали на этот первый весенний аромат иным запахом, более тонким и нежным. Позже цвел бледно-палевый жасмин, розовый шиповник. Пчелы жужжали в этих пахучих кустах. Сколько птиц гнездилось там!..» (С.Н. Дурылин).
В основу материала легла статья Шуховой Е.М. "В зеленой тишине Москвы" / Московский журнал. М., 1997. Вып. №8-9.